В начале 2018 года ситуация на Корейском полуострове «волшебным образом» круто развернулась от тревожных ожиданий почти неминуемой войны между США и КНДР к стремительному улучшению отношений между противниками – Пхеньяном и Вашингтоном, Пхеньяном и Сеулом.
Первым прорывом на этом пути стали яркие достижения на межкорейском треке: после одиннадцатилетнего перерыва сразу две встречи в верхах между руководителями Северной и Южной Кореи (27 апреля и 26 мая), состоявшиеся на 38-й параллели в Пханмунджоме. На первом саммите была подписана «Пханмунджомская декларация о мире, процветании и объединении Корейского полуострова, в которой лидеры двух корейских государств «перед восьмьюдесятью миллионами корейцев Севера и Юга и всем миром» заявили, что «на Корейском полуострове больше не будет войны».
Политическое значение этого юридически не обязывающего документа велико. Решение президента Республики Корея (РК) поставить подпись под данным соглашением накладывает серьёзные ограничения на действия Южной Кореи в рамках американо-южнокорейского военного союза. По мнению ряда аналитиков, если следовать букве и духу декларации, в случае попытки США применить силу против Северной Кореи Южная Корея должна «интернировать американский контингент, дислоцированный на Корейском полуострове, если США попытаются развязать войну против КНДР».
О решимости лидеров двух Корей выполнять достигнутые договорённости говорит тот факт, что 13 августа было объявлено: во исполнение одного из пунктов Пханмунджомской декларации президент РК в сентябре 2018 г. посетит Пхеньян. Сам факт проведения трёх межкорейских саммитов в течение шести месяцев – явление беспрецедентное.
И кульминацией этого мирного процесса, развивающегося чуть более полугода, стала немыслимая ещё прошлой зимой первая в истории встреча президента США Дональда Трампа и лидера КНДР Ким Чен Ына в Сингапуре 12 июня сего года.
Уже много написано и о плане мирного наступления Пхеньяна, заявленном в новогодней речи Ким Чен Ына, и о важной роли южнокорейского президента Мун Чже Ина, кардинально развернувшего вектор политики в отношении северного соседа и ставшего посредником в диалоге между Пхеньяном и Вашингтоном, и о других приковывающих воображение перипетиях динамичного мирного процесса на полуострове. Здесь можно выделить три визита за три месяца Ким Чен Ына в КНР (апрель – июнь) для встреч с Си Цзиньпином, положивших конец почти пятилетнему противоестественному периоду резкого охлаждения китайско-северокорейских отношений, а также визит после девятилетнего перерыва министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова в Пхеньян (31 мая), принятого Ким Чен Ыном.
Мир с повышенным вниманием следит за деталями происходящего. Однако достоверной информации об этом у международной общественности крайне недостаточно. Обе стороны выбрали режим повышенной секретности в организации и проведении встреч своих уполномоченных представителей, строжайший контроль за недопущением утечки информации о готовящихся и уже совершённых шагах на двустороннем треке. Достаточно сказать, что главными исполнителями процесса нормализации двусторонних отношений были избраны не внешнеполитические ведомства, как обычно в подобных случаях, а разведывательные службы. Для КНДР, традиционно предпочитающей режим закрытости, это неудивительно, а вот для гордящихся демократическими традициями США неожиданно. Главная причина – в сложном внутриполитическом положении Трампа, оказавшегося у себя дома под сильным огнём критики его шагов на международной арене, особенно в том, что касается взаимодействия с Россией, КНР, Ираном и, конечно, КНДР.
Поэтому избранная Трампом тактика секретности в делах с Пхеньяном оказалась единственно возможной. Во всяком случае, пока она себя оправдывает, помогая добиваться зримых результатов в крайне сложном и деликатном вопросе. Вместе с тем атмосфера секретности, окружающая корейский вопрос, болезненно воспринимается американской общественностью, и дефицит прозрачности даёт оппонентам Трампа в Америке дополнительные козыри для давления на президента.
Главным достижением Трампа стала по праву считающаяся исторической встреча с Ким Чен Ыном и Сингапурская декларация, подписанная двумя лидерами. Этот краткий документ всего из четырёх пунктов сразу попал под огонь критики. Его называли «куцым», малосодержательным, вообще ничего не значащим. По нашему мнению, однако, это был максимум возможного на данном этапе. Сингапурская декларация в самом общем виде определила кардинальные направления будущего развития двусторонних отношений. Автор данных строк согласен, что и сама встреча в Сингапуре, и подписанная там декларация сравнимы с прорывным визитом Ричарда Никсона в КНР в 1972 г., когда Китай и США подписали Шанхайскую декларацию: она зафиксировала только три вопроса, по которым было достигнуто взаимопонимание, и несколько десятков пунктов, по которым сохранились острые разногласия. Тем не менее визит Никсона в Пекин стал отправной точкой коренного перелома двусторонних отношений.
В случае с Сингапурской декларацией и особенно последовавшей за ней пресс-конференцией Дональда Трампа критики сразу заговорили о поражении Соединённых Штатов и победе Северной Кореи. Например, то, что первым пунктом в декларации было заявлено стремление сторон к нормализации отношений и лишь во втором пункте – обозначена задача денуклеаризации КНДР, дало оппонентам Трампа повод обвинить его в восприятии северокорейской логики политической мысли. И прежде всего в том, что американский президент согласился с главным утверждением Пхеньяна: создание ядерного оружия Северной Кореи стало вынужденной мерой защиты в ответ на враждебную политику США.
Ещё больший шок оппоненты Трампа в США, Южной Корее, Японии испытали, услышав американского президента на пресс-конференции в Сингапуре. Трамп, в частности, назвал ежегодные крупномасштабные американо-южнокорейские манёвры разорительными (один перелёт стратегических бомбардировщиков США с баз на Гуаме в воздушное пространство Корейского полуострова, сетовал президент, сжигает «уйму» керосина), а в ряде элементов – провокационными в отношении Пхеньяна. Поэтому он, Дональд Трамп, в случае денуклеаризации Северной Кореи готов эти военные учения резко сократить до разумных пределов, а также подумать о возвращении домой американского воинского контингента, размещённого в Южной Корее, в том числе из соображений финансовой экономии. И хотя эти допущения были обусловлены рядом важных шагов, которые США ожидают от Северной Кореи (полностью ликвидировать ракетно-ядерный потенциал и др.), таких «крамольных мыслей» публично ещё не высказывал ни один президент Соединённых Штатов. Многие в Америке были шокированы, возмущённо заявив, что президент пошёл на недопустимые уступки в пользу «кровавого диктаторского режима» и теперь Вашингтон обязан ещё больше ужесточить давление на Пхеньян.
(Окончание следует)
