«Варшава мой родной город… Я в бинокль рассматривал город своей юности, где продолжал жить единственный родной мне человек – сестра. Но видел одни развалины. Войска были измотаны, понесли, конечно, немалые потери. Необходимо было получить пополнение, подвезти большое количество боеприпасов, создать резервы. Без этого ни о каком наступлении через Вислу не могло быть и речи. Но мы помогали восставшим всем, чем могли: с самолетов сбрасывали им так необходимые нам самим продовольствие, медикаменты, боеприпасы. За две недели было сделано пять тысяч вылетов. Высадили через Вислу крупный десант, но он успеха не имел и, понеся значительные потери, отошел на восточный берег».
Это фрагмент воспоминаний Маршала Советского Союза К. Рокоссовского. Во главе войск 1-го Белорусского фронта он, бывший варшавский рабочий, тесавший камни, которые и по сей день покоятся в опорах моста Понятовского, добровольно вступивший рядовым в полк каргопольских драгун и вместе с ним вынужденный покинуть Полынь под напором германцев, вернулся сюда спустя тридцать лет в дни Варшавского восстания. Вернулся освобождать свой родной город, а из-за политиканства сидевших в Лондоне инициаторов восстания был обречён на малоуспешные попытки переломить ситуацию в пользу восставших.
Слова о политиканстве – не домысел автора. Ни от руководителя восставших главнокомандующего Армией Крайовой генерала Т. Бур-Коморовского, ни от польского эмигрантского правительства никакой информации о готовящемся восстании советскому командованию не поступило.
Польские патриоты мужественно сражались с гитлеровцами на варшавских баррикадах, но силы были неравными. Против хорошо вооружённого немецкого гарнизона, насчитывавшего 25 тыс. солдат и имевшего на вооружении танки, артиллерию, авиацию, выступили около 40 тыс. поляков, которые имели только 3,5 тыс. единиц стрелкового оружия. Положение повстанцев ухудшалось, они несли большие потери, но Лондон ничем существенным их не поддержал.
И тогда, когда перевес сил явно обозначился в пользу немцев и те приступили к методичному уничтожению восставших, ни из Лондона, ни от Бур-Коморовского не последовало попыток связаться с советским командованием и скоординировать совместные действия. Когда же Рокоссовский послал к руководителю восстания для связи двух офицеров-парашютистов, тот не пожелал их принять.
Почему? Что, помощь Красной армии была бы лишней? Разумеется, ни члены правительства Сикорского, ни генерал Бур-Коморовский не были самоубийцами и понимали, что скоординированный удар по оккупантам с двух сторон стопроцентно гарантировал бы победу. Но тогда пришлось бы делить лавры победы с русскими, и именно этого польская верхушка не хотела. Она и на развязывание восстания пошла в стремлении опередить Красную армию и, самостоятельно очистив город, установить там власть без участия коммунистов в лице Польского комитета национального освобождения.
Немецкая газета Die Zeit несколько лет назад предала гласности документ поразительной обличительной силы – обнаруженную в архивах запись переговоров, состоявшихся незадолго до восстания между Коморовским и штурмбаннфюрером СС П. Фухсом. Из записи следует, что польский генерал прямо подтвердил противнику факт подготовки восстания. На вопрос Фухса, не считает ли пан генерал, что «такое решение повлечёт за собой кровопролитие и страдания гражданского населения», тот недрогнувшим голосом ответил: «Я же только солдат, а не политик, меня учили беспрекословно выполнять приказы... Если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнётся».
Более того, Коморовский не скрыл от собеседника (напомним: представлявшего лагерь общего для Польши и СССР врага) всю политическую подоплеку авантюры: «Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск. Хотим объявить об этом как о свершившемся факте, который сыграет решающую роль в будущей судьбе Польши».
Итак, лондонское правительство и командующий АК сами подтверждают врагу планы подготовки к восстанию, не могут не понимать, каковы шансы восставших, и всё равно приказывают начать восстание.
Преступную авантюру своих политиков варшавяне оплатили обильной кровью. По разным подсчётам, погибли не менее 130 тыс. варшавян, большинство из которых – мирные жители.
В отличие от них закоперщики восстания в своём большинстве остались живы и здоровы. Тому же Бур-Коморовскому после рукопожатия с обергруппенфюрером СС Э. фон дем Бах-Зелевским, руководившим подавлением восстания, предоставили возможность дожидаться окончания войны (освобождения американцами) со статусом военнопленного.
И вот на этом фоне ряд западных, а в последние три десятилетия и польских историков под лозунгом «очищения истории от лжи» стали открыто обвинять СССР в том, что он злонамеренно не захотел оказать помощь восставшим. Утверждения, что у 1-го Белорусского фронта просто не было для этого необходимых сил, отметаются сходу. Между тем за 40 предыдущих дней войска с напряжёнными боями прошли 700 километров, форсировали несколько рек, прежде чем вышли к Висле. Последним усилием на её западном берегу были захвачены три плацдарма, а на правом на какой-то момент взята Прага – предместье Варшавы.
Советские соединения были изнурены предшествующими боями. За август потери фронта составили почти 115 тыс. человек. На направлении действий 2-й танковой армии генерала А. Радзиевского была дана неверная оценка сил противника, в результате армия понесла значительные потери, и её прорыв в Прагу, которая вновь перешла в руки врага, стал невозможен. В период с 16 по 20 сентября через Вислу переправились шесть усиленных польских батальонов Войска Польского, воевавших в составе 1-го Белорусского фронта, но преодолеть сопротивление гитлеровцев они не смогли и, понеся большие потери, 24 сентября были вынуждены возвратиться на правый берег.
И все же советское командование оказывало посильную поддержку польским повстанцам как ударами артиллерии и авиации, так и в материально-техническом отношении. Вот лишь несколько цифр: с 13 сентября по 1 октября для оказания помощи восставшим был произведён 4821 самолётовылет, в том числе 1361 – на бомбардировку и штурмовку противника в Варшаве по заявкам повстанцев и 2435 – на сбрасывание грузов. При этом для повстанцев было сброшено 156 миномётов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов, винтовок и карабинов, 3,3 млн. патронов для стрелкового оружия, 515 кг медикаментов, более 100 тонн продовольствия, военное имущество.
Доводы ревнителей «очищения истории от лжи» враждуют даже с формальной логикой. Если руководители восстания даже от врага не скрывали, что хотят установить власть в Варшаве до того, как придёт Красная армия, то почему Сталину и советскому военному командованию приписываются нежелание помочь восставшим и людоедский замысел со стороны наблюдать, как гитлеровцы уничтожают польскую столицу со всем её населением?
Новые горы лжи вокруг Варшавского восстания нагромождаются в наши дни. Бывший министр обороны Польши Антоний Мачеревич (профессиональный историк и столь же профессиональный фальсификатор) в 2016 г. назвал Варшавское восстание 1944 года «крупнейшей битвой Второй мировой войны», благодаря которой советская армия не продвинулась (?) на запад и «большее число стран смогли сохранить свою независимость».
Через год в связи с очередной годовщиной начала Варшавского восстания министр разразился новыми откровениями, заявив, что «история последних 80 лет выглядела бы иначе, если бы та прекрасная молодежь, небывалое поколение независимой Польши не было так жестоко истреблено, как это произошло в результате действия преступной немецкой и советской махины».
«Страшные потери, которые понесла Варшава и весь польский народ, эту страшную жертву мы чувствуем по сей день», – с пафосом произносит министр, уклоняясь от ответа на вопрос, кто в действительности несёт ответственность за эту жертву. Ведь списать всё на «преступную немецкую и советскую махину» – значит извратить всё до основания.
На памятных мероприятиях, состоявшихся 1 сентября в Польше по случаю 80-летия начала Второй мировой войны, вновь звучали фразы о «молоте фашизма и наковальне коммунизма», между которыми оказалась несчастная Польша. А отказ пригласить на эти мероприятия российского президента поляки объяснили так: «Мы хотим отметить эту дату в духе исторической правды», Россия же «в этом не заинтересована» (заместитель министра иностранных дел Польши Шимон Шинковский вель Сенк).
До тех пор пока тон в польских верхах будут задавать такие извратители исторической истины, душам героев Варшавского восстания, отданных польскими политиканами на заклание врагу, покоя не знать.
