Начиная с августа, в Белоруссии каждый выходной день организуются шествия протеста против власти. Участники этих шествий называют их «акциями солидарности». У протестующих нет оружия, они не строят баррикады, есть только бело-красно-белые флаги химерической БНР и антипрезидентские лозунги. Ошибается, однако, тот, кто полагает, что «мирные» протесты такими и останутся. Не останутся! Примером тому – события, готовившие польское восстание 1863 года в Белоруссии и Литве.
Участники и свидетели тех событий оставили любопытные воспоминания о том, что предшествовало восстанию.
Особый интерес представляют мемуары военного врача Ивана Васильевича Любарского (1832‑1901), изданные в журнале «Исторический вестник», и записки виленского чиновника Ивана Акимовича Никотина (1823-1890), напечатанные в журнале «Русская старина». Оба автора, выполняя свой гражданский и профессиональный долг, занимались одновременно изучением исторического прошлого Польши, Белоруссии и Литвы.
Оба мемуариста замечают разницу между убеждением, сложившимся в центральной России, что Белоруссия – край русский, и тем действительным положением вещей, при котором господствующее положение в белорусских и литовских губерниях занимали поляки.
Белорусами были крестьяне, православные священники, частично мещане. Все эти социальные группы находились в большой степени зависимости от ополячившейся местной шляхты, крупных и мелких землевладельцев, которые держали в своих руках органы дворянского самоуправления, суды, городские и уездные чиновничьи должности. Каменные костёлы высились повсюду на площадях городов и местечек, в них слышалась польская речь прихожан, звучала польская проповедь ксендзов. Православные храмы, едва видневшиеся среди деревянной застройки, своей простотой напоминали больше сараи, чем Божии храмы. Русские на этой территории империи были представлены высшими чиновниками в лице губернаторов и их ближайших помощников, а также расквартированными на западных границах войсками.
На заре реформ императора Александра II в местном культурном обществе, куда по статусу были вхожи русские офицеры, стали модными разговоры о «добрососедстве» поляков и русских. Проходили совместные культурные вечера с танцами, игрой в карты, обсуждением текущих политических новостей. Польская сторона неизменно проводила ту мысль, что все беды поляков и русских от немцев. Пруссаки, мол, захватили и удерживают коренные польские земли, немцы также занимают высшие должности в Российской империи, укрепились при дворе, направляют политику страны. Особенно подчёркивалось, что Россия должна сама, следуя высокому принципу объединения национальностей, воссоздать польскую государственность в её максимальных исторических пределах, то есть в границах Речи Посполитой до первого раздела 1772 года.
Так укоренялось недоверие к русскому правительству, утверждались польские притязания на белорусские, украинские, литовские земли.
Значительную роль в поддержке польских политических устремлений сыграла католическая церковь. Проповедники из Польши со страстью учили в костёлах о «богоизбранности» польского народа. Говорилось, что поляки всегда верны спасительной католической вере, но Богу было угодно провести их через суровые испытания – отдать под ярмо варварского и еретического (русского) правления. Однако приближается время, когда требуется возложить великие жертвы на алтарь возрождегния отечества. Среди молящихся пускались подносы для сбора подаяний на «милосердие»; собранные средства расходовались на подготовку вооружённого мятежа.
Представители тайного революционного комитета рассылали в западные губернии эмиссаров, чтобы привлечь сторонников из шляхты. Представлялось, что в нужный момент из пределов Австрии и Пруссии на территорию польских губерний России вступят две польских армии, якобы готовых встать под ружьё волонтёров набралось 100 тысяч, а в центральных российских губерниях готовится антиправительственное восстание, которое отвлечёт русскую армию. Наконец, дипломатическую, а если надо и военную поддержку восставшим полякам окажут Франция и итальянцы Гарибальди. Эти рассказы будоражили, волновали людей…
Накануне восстания распалённое воображение рисовало полякам поддержку всей Европы, самоуверенность делала их задиристыми. 15 февраля 1861 г. на русских солдат Низовского полка в Варшаве было совершено нападение. Поляки кидали в них камни, самые бойкие полезли врукопашную. В ответ прозвучали выстрелы, погибли пятеро из толпы нападавших. Пропагандисты восстания объявили общенациональный траур, а к лету 1861 года чёрные одежды стали одевать польки во всех городах Белоруссии и Литвы. Русских женщин, выходивших в разноцветных платьях, оскорбляли на улицах, обливали их одежды красками или кислотой. Дети польской шляхты надели национальные четырехугольные головные уборы – конфедератки; в костёлах служились многолюдные панихиды. Проповедники взывали к «небесному мщению», и службы заканчивались общим пением гимна «Ещё Польша не погибла, пока мы живём». Распространялись листовки, в которых русские представлялись последними варварами, ломающими католические кресты. При всяком удобном случае из открытых окон польских домов звучала «Мазурка Домбровского» со словами «Марш, марш, поляки. Бог дарует нам победу. Отчизна, восстающая из гроба, взывает к своим детям: кто мой сын, кто истинный поляк, пусть устремится в бой». Костёльные процессии устраивались не только по религиозным, но и по политическим поводам. Так, шествиями было отмечена годовщина Люблинского сейма 1569 года, объявившего о слиянии Польского королевства и Великого княжества Литовского в одно государство.
Постепенно, шаг за шагом готовилась почва для открытого вооружённого выступления против России. Выступление началось в Варшаве с внезапного нападения на русских солдат в ночь с 10 на 11 января 1863 года. Из Польши в Литву и Белоруссию начали прибывать вооружённые отряды. Мятеж был подавлен, но урок надо помнить: он состоит в том, что начинающиеся «безобидно» политические манифестации могут оборачиваться большой кровью.
