2020 год стал довольно значимым для деятельности Совета Безопасности ООН – главного органа Организации Объединённых Наций.
Всего Совбезом было принято 56 резолюций. Среди основных – миротворческие операции, положение на Ближнем Востоке и в Африке. Однако самый важный, казалось бы, вопрос Совет Безопасности своим вниманием обошёл (об этом в самом конце статьи).
В 45 случаях резолюции принимались единогласно, но в отношении ряда проектов постоянные члены Совета применяли право вето. Такими проектами стал, например, проект по иранской ядерной программе в августе (против голосовали Россия и Китай). Право вето дважды применяли США, Британия и Франция (по проектам резолюций о ситуации в Сирии). Несмотря на единогласную поддержку остальных членов Совбеза, 31 августа 2020 г. США в одиночестве применили вето по проекту резолюции о борьбе с международным терроризмом.
По ряду резолюций за них не голосовали постоянные члены, но они и не голосовали против, давая возможность этим резолюциям быть принятыми. Среди таких резолюций: № 2556 по Демократической Республике Конго (воздержалась Россия); № 2551 по ситуации в Сомали (воздержались Россия и Китай); № 2547 по ситуации на Гаити (воздержались Россия и Китай); № 2542 по ситуации в Ливии (воздержались Россия и Китай); № 2533 по ситуации в Сирии (воздержались Россия, Китай и Доминиканская Республика); № 2521 по ситуации в Южном Судане (воздержались Россия, Китай и Южная Африка). Наиболее принципиальным воздержанием России стало принятие резолюции по рассмотрению деятельности т. н. Остаточного механизма по уголовным трибуналам («правопреемника» Международного трибунала по бывшей Югославии и Международного трибунала по Руанде).
Одним из наиболее ожесточённых столкновений позиций в СБ ООН в 2020 году вновь явилась ситуация в Сирии. Западные страны неоднократно пытались использовать Совет Безопасности для расправы над САР. России в предыдущие годы приходилось накладывать вето на ряд проектов, предполагавших передачу ситуации в Сирии в Международный уголовный суд. В 2020 году западные «партнёры» пытались продавливать проекты резолюций, предусматривавшие вмешательство в сирийский конфликт (в том числе под видом оказания гуманитарной помощи). Беспрецедентная битва проектов состоялась 7-11 июля 2020 г., когда прошло пять голосований подряд, но ни один из проектов не был принят. За западные проекты дважды расклад голосов был тринадцать против двух, а за российский – дважды четыре против семи (при четырёх воздержавшихся). При этом западные страны не желали идти на компромиссы, которые им предлагала Россия. Так, Россия была готова проголосовать за германо-бельгийский проект, но потребовала, чтобы в резолюцию была включена обязанность генсека ООН доложить о «прямом и косвенном воздействии односторонних принудительных мер, введенных в отношении Сирии, на гуманитарную ситуацию». Однако российская поправка была отвергнута демонстративно, пренебрежительно. Вот, например, как голосовала по представленным Россией поправкам Бельгия: «Бельгия голосует против… Наша делегация не намерена выступать с разъяснением мотивов голосования». Столь же пренебрежительно был отвергнут компромисс, предложенный Китаем. Тем не менее эпопея завершилась уже на следующий день, когда резолюция по Сирии была принята 12 голосами за при 3 воздержавшихся (воздержались Россия, Китай и Доминиканская Республика).
Следует выделить также коллективную обструкцию, устроенную западными странами и их сателлитами по проекту резолюции, представленной Россией в последний день её председательства в Совете Безопасности 30 октября 2020 года. Против российского проекта, касающегося роли женщин в обеспечении мира и безопасности, не проголосовало ни одно государство, но 10 стран воздержались, сделав принятие резолюции невозможным. Пять членов СБ, несмотря на невиданное давление, российский проект поддержали (Китай, Южная Африка, Вьетнам, Индонезия).
Среди основных событий, произошедших в СБ ООН, следует также назвать феерический провал американского проекта резолюции, касающийся Ирана. Феерию данному провалу создало не то, что США оказались в одиночестве при голосовании (такое случалось и ранее), а то, что это произошло по проекту, представленному самими США! Такую «свинью» американские сателлиты ещё ни разу не подкладывали Вашингтону.
Среди событий 2020 года стоит отметить и развитие неформальных заседаний Совета, проводимых по т. н. формуле Аррии. Работа российской дипломатии в рамках таких заседаний не раз ставила в тупик западных «партнёров», которые были вынуждены заслушивать независимых экспертов и должностных лиц ООН, не входящих в число «готовых на все услуги». В связи с этим начались попытки некоторых членов Совбеза воспрепятствовать проведению подобных заседаний: эти члены СБ не приходили на заседания сами и возражали против их веб-трансляции через платформу Интернет-ТВ ООН. Так было, в частности, с заседаниями по формуле Аррии, организованными Россией в мае 2020 г. по ситуации в Крыму, а также в декабре 2020 г. по Минским соглашениям. В ответ российский МИД заявил, что будет действовать на основе взаимности.
Тем не менее под занавес года Россия и США продемонстрировали возможности совместной работы и представили подчеркнуто совместный (только Россия и США!) проект по ситуации на Ближнем Востоке, который и был принят в качестве Резолюции СБ ООН № 2555.
Разногласия, выразившиеся в форме голосования против или воздержания касались лишь десяти проектов. С одной стороны, это много. Однако, с другой стороны, это показывает, что дискредитация Совета Безопасности и ООН в целом не удалась, хотя рядом стран такая цель преследовалась.
В наступившем 2021 году кресла новых непостоянных членов Совета заняли Индия, Ирландия, Кения, Мексика и Норвегия. Председателем в январе стал Тунис.
* * *
И в заключение ещё об одном событии в СБ ООН – не произошедшем. В некоторых обстоятельствах не произошедшие события значат больше, нежели состоявшиеся. К таким событиям можно отнести реакцию Совбеза на «пандемию». Казалось бы, масштаб всего происходящего в мире с начала 2020 года под кодовым названием «COVID-19» предполагал участие в нём Организации Объединённых Наций как самой универсальной международной организации. Однако нет! Даже структура ООН, которая должна вроде бы непосредственно заниматься «пандемией» – ВОЗ, лишь имитирует такую деятельность.
Важно подчеркнуть: несмотря на утверждения о том, что ВОЗ «объявила всемирную пандемию», в действительности это не так. В марте 2020 года заявление о «пандемии» было сделано не ВОЗ как международной организацией, а её генеральным директором Тедросом Адханом Гебреисусом. Более того: директор ВОЗ вообще ничего не «объявлял», он лишь сообщил, что, по его мнению, ситуация «может рассматриваться» как пандемия. (1) Кстати Гебреисус не врач; он дипломат, бывший министр иностранных дел Эфиопии…
Что было дальше? Во-первых, были некие рекомендации, направлявшиеся чиновниками ВОЗ (обратим внимание: не государствами-членами ВОЗ, а именно чиновниками, что лишает данные рекомендации международного, то есть согласительного, характера). Во-вторых, эти рекомендации настолько необычны, что вызывают новые вопросы. Например, инструкция ВОЗ о методике установления причин смерти во время пандемии COVID-19 (2); её трудно назвать адекватным ответом на происходящее.
На фоне бездействия ВОЗ необычно выглядит и молчание Совета Безопасности ООН. Несмотря на то, что СБ почти весь год собирался в удалённом формате, единственная резолюция по вопросам «пандемии» касалась призыва к сторонам происходящих в мире конфликтов «приостановить вооружённые действия на время пандемии». Столь пустую, беззубую реакцию можно объяснить лишь одним: в Совете Безопасности ООН нет даже минимального согласия по соответствующему кругу вопросов.
Стоит обратить внимание на инициативу Российской Федерации по представлению проекта резолюции по борьбе с пандемией COVID-19 в Генеральную Ассамблею (ГА ООН). И факт представления данного проекта не в СБ, а в ГА, и итог этой инициативы говорят о явном нежелании ряда государств принимать какие-либо решения на универсальном уровне.
Кроме российских предложений имеются и другие варианты, которые ранее были использованы Советом, но о них не вспоминают. Речь идёт о решении, которое было принято в 2014 г. в резолюции СБ ООН № 2177 (2014) по ситуации в Западной Африке, когда вспышку эпидемии, вызванной вирусом Эбола, Совет квалифицировал как «угрозу международной безопасности». Впервые в истории ООН эпидемия получила такую квалификацию! А квалификация эта стоит многого – через неё активируются чрезвычайные полномочия Совета Безопасности по главе VII Устава ООН! Однако на этот раз Совет Безопасности промолчал. 2021 год должен показать, как будет развиваться ситуация с «пандемией» и в медицинском, и в общественно-политическом плане.
Заглавное фото: «Пандемический» формат заседаний Совета Безопасности ООН, применяемый с марта 2020 года
Примечания
(1) Дословно Гебреисус сказал: «We have therefore made the assessment that COVID-19 can be characterized as a pandemic». Уклончивость слов чиновника налицо: директор ВОЗ говорит we (мы), но избегает употреблять название возглавляемой им организации.
(2) Желающие могут ознакомиться с этим чиновничьим творчеством на официальном сайте ВОЗ.
