Завершая рассмотрение «исторического урока» от белорусского депутата Валерия Воронецкого, обратимся к главной его мысли о том, что у российской императрицы Екатерины II не было никакого права считать белорусские земли «своими».
Что сказать на это?
Напомним, что Валерий Воронецкий всячески старался обосновать, будто бы, начиная со времени Полоцкого княжества, существовала «белорусская государственность», что она продолжилась в виде Великого княжества Литовского, а белорусы – прямые потомки Литвы и Руси, то есть «одного народа», разделённого лишь конфессионально на католиков и православных. Автор игнорирует существенное отличие Литвы и Руси вопреки прямым историческим свидетельствам, ведь кроме немаловажного конфессионального различия существует и этническое, выражающееся, например, в языке. Литовский писатель XVI в. Михалон (Михаил) Литвин утверждал, что «русское наречие чуждо нам литовцам», что литовцы подчиняли соседние народы, в частности, «роксоланов или рутенов, которые наравне с москвитянами подчинялись тогда власти заволжских татар».
Балтское (а не славянское!) происхождение литовцев доказывается многочисленными данными лингвистики, истории и этнографии, поэтому мнение, что под именем «Литвы» в древности выступали предки белорусов (славян), является историческим мифом.
Наоборот, в исторических источниках ясно проступает русское самосознание славянского населения ВКЛ. Несмотря на подчинение литовским князьям, сначала язычникам, а затем католикам, в западнорусских городах продолжают помнить о единстве Русской земли. Так, в «Хронике Быховца» Киев времен Батыя называется столицей «всее земли Руское», литовские рати идут «на Русь ку Браславлю и ко Полоцку», великий князь Витовт, заключая договор с ханом Тохтамышем, лелеет планы сесть «на всей Рускои земли» и даже когда ему это не удаётся, его владения на востоке столь обширны, что в «Похвале Витовту» он называется господарем «всей Руской земли». При великом князе литовском Свидригайле (1430–1432) ВКЛ разделилось в междоусобной войне, в ходе которой отделившиеся от Литвы русские земли образовали «великое княжение Руское» с городами Полоцком, Витебском, Мстиславлем и Киевом. И даже впоследствии, когда во время войн с московскими князьями возникло представление о лежащей на востоке чужой «Московской земле», сознание об общем родстве не исчезло. В «Хронике великого княжества Литовского и Жомойтского» география «земли Руской» простиралась далеко за пределы ВКЛ, например, говорится: «Мор великий был силен вельми и на Москве, и в Ладоге, и в Порхове, и во Пскове, и в Торжке, и в Твери, и в Димитрове, по всим руским волостям». Православные храмы, по обычаю, продолжали называться «рускими», находились ли они в Москве или в Могилеве («Баркулабовская летопись»).
Неоднократно в ВКЛ возникали проекты отделить западнорусские земли и уйти в подчинение Москве. Так, в 1481 г. в ВКЛ был раскрыт заговор князей Ивана Гольшанского и Михаила Слуцкого, готовивших покушение на короля Казимира, чтобы потом присоединить к Московскому княжеству земли ВКЛ по Березину. В 1507–1509 гг. то же самое пытался сделать князь Михаил Глинский, лишенный придворных должностей, которые занимал при короле Александре (1492-1506).
Во время военных конфликтов между ВКЛ и набравшим силу Московским государством, которыми были наполнены XVII и XVI вв., периодически рассматривались кандидатуры русских правителей на престол Речи Посполитой. В 1568 г., во время переговоров о перемирии с Москвой, литовские послы выказывали готовность сделать царя Ивана IV Грозного преемником бездетному королю Сигизмунду-Августу. В 1573 г. кандидатура Грозного вновь сделалась актуальной в ВКЛ. В 1587 г. значительная часть литовской и западнорусской шляхты на избирательном сейме сделала свой выбор в пользу московского царя Федора Ивановича. «Литва вотовала за князя московского», – сообщается по этому поводу в Баркулабовской летописи. В ходе войны за Малороссию 1654-1667 гг. гетман Богдан Хмельницкий выступил с идеей раздела Речи Посполитой между Московским государством и Швецией, а польское посольство при заключении Виленского перемирия в 1656 г. обязалось избрать царя Алексея Михайловича на престол Речи Посполитой после короля Яна Казимира. Хотя ни одна из этих попыток не увенчалась успехом, можно говорить о существовании устойчивой политической традиции в пользу присоединения ВКЛ к Москве и даже избрания московских государей на престол Речи Посполитой. На стороне таких попыток неизменно оказывались представители местной литовской и западнорусской знати.
Ещё более можно сказать о простонародье. Не случайно шляхтичи, бежавшие при приближении московского войска в 1654 г., свидетельствовали: «мужики молят Бога, чтобы пришла Москва». К этому можно прибавить церковные связи, которые окрепли после присоединения Киевской митрополии к Московскому патриархату в 1686 г. Продолжались и связи культурные, вспомним, например, отъезд в Москву иеромонаха Симеона Полоцкого, получившего при царском дворе должность и занимавшегося сочинением стихов, проповедей и написанием богословских трактатов. Белорусские мастера артелями работали в Москве и Подмосковье. В частности, московский храм свт. Григория Неокесарийского на Полянке и Воскресенский собор Ново-Иерусалимского монастыря на Истре были украшены керамическими изразцовыми поясами, изготовленными Степаном и Осипом Ивановыми, Игнатом Максимовым и другими мастерами из Вильно, Шклова, Мстиславля и Копыси. Не будем забывать и о существовавших веками торгово-экономических связях ВКЛ и Московского государства.
Императрица Екатерина Вторая
Российская императрица Екатерина II сначала стремилась восстановить в Речи Посполитой «русскую партию» через возвращение политических прав православным. Эта попытка, доведённая до завершения в 1768 г., натолкнулась, однако, на католическую нетерпимость поляков и была фактически сведена на нет. Известно, что сама идея раздела Речи Посполитой принадлежала не российской императрице, а прусскому королю Фридриху. При Первом разделе 1772 г., по которому к Российской империи отошли земли восточной Белоруссии, со стороны русского правительства речь шла не о собирании русских земель, а всё больше о компенсации за военные издержки и «умиротворении» Речи Посполитой. Впервые мысль о возвращении к Российской империи земель, «бывших некогда её достоянием» с «единоплеменным населением», прозвучала в ходе Второго раздела 1793 г., по которому к России отошла центральная Белоруссия, Киевское воеводство и Подолия. По этому поводу была даже издана медаль со словами «Отторженная возвратих».
Немой сейм
Валерий Воронецкий утверждает, что у российской императрицы не было никакого права на белорусские земли. Вопрос о праве здесь дискуссионный, поскольку российские войска вступили в пределы Речи Посполитой по приглашению самих поляков, недовольных Конституцией 3 мая 1791 г. и образовавших против неё Тарговицкую конфедерацию. Территориальные уступки России 1772 и 1793 гг. были утверждены сеймами Речи Посполитой. Причём последний сейм (так называемый «Немой»), проходивший в Гродно в окружении русских войск и под давлением российского посланника, без особенного сопротивления уступил требованиям России в надежде, что, удовлетворив её, удастся избежать одобрения территориальных притязаний Пруссии, забиравшей на западе этнически польские земли. Именно на втором этапе обсуждения в Гродно сеймовые депутаты вздумали отмолчаться, тогда рвали они на груди свои одежды, сожалея о Польше, а не о ВКЛ. Во имя восстановления Польши подняли затем поляки восстание, во главе которого встал Тадеуш Костюшко. Понеся жестокое поражение, они должны были покориться Третьему разделу в 1795 г., согласно которому России отошла западная часть Белоруссии и Литва. Собственно польские земли императрица Екатерина II не брала. Этнические польские территории оказались в составе России только по результату Венского конгресса 1815 г., но это была уже другая история с участием других европейских держав.
Медаль 1793 года
Возвращаясь к проблеме «права», нужно сказать, что Речь Посполитая эпохи разделов представляла собой государство, переживавшее одну смуту за другой и при этом провоцирующее своих сильных соседей. То одна, то другая враждующая партия обращалась к Пруссии, России и Турции в надежде на помощь в решении внутренних проблем. Страдали ли от этого жители Речи Посполитой, в частности, белорусы? Нет нужды много говорить о насилиях над простым народом со стороны различных конфедераций, руководствовавшихся принципом «кто не с нами, тот против нас». Россия же, вмешиваясь во внутренние дела Речи Посполитой, действовала как гарант законности и порядка по праву, утверждённому сеймом в 1768 г. Наконец, право российской императрицы признали жители земель, присоединённых от Речи Посполитой, когда за редкими исключениями и в полном спокойствии присягнули ей на верность. Впоследствии сделалось возможным освобождение белорусских крестьян от крепостного ига, заведение народных школ, появление учительских семинарий и формирование местной интеллигенции.
Останься Белоруссия в составе польско-литовского государства, ни о какой белорусской государственности, которую лелеет современная политическая элита Беларуси, не было бы и речи.
