Похоже, турецко-израильские отношения вступили в один из самых напряжённых периодов за последние годы. Накал страстей был спровоцирован серией событий регионального масштаба, в которых Западный Иерусалим проявил себя заметно не только для Анкары, но и для других игроков, тесно взаимодействующих с турецкой стороной. Именно эти события и трансформировали дипломатический кризис двух стран, возникший после событий вокруг Газы в октябре 2023 г., в полномасштабное геополитическое противостояние.
Действительно, Турция с самого начала осуждала гуманитарную трагедию и разрушения, вызванные действиями ЦАХАЛ в секторе Газа. Однако надо учесть, что недавнее ухудшение отношений обусловлено не только военными преступлениями режима Нетаньяху, вызывающими однозначно негативную оценку в исламском мире, но и расширением присутствия еврейского государства в регионе.
Недовольство Анкары усилилось еще заметнее после 12-дневной комбинированной агрессии Израиля в отношении Ирана, неоднократных ударов ЦАХАЛ по Сирии, которую Турция всё больше рассматривает как своего патрона, и, что самое главное, – нападения Западного Иерусалима в сентябре 2025 года на делегацию ХАМАС в Катаре – на территории ближайшего регионального союзника Анкары и одновременно союзника Соединенных Штатов за пределами НАТО. Собственно, Катар воспринимается как последний рубеж перед Турцией, говоря о возможности неспровоцированного нападения израильтян уже в недалёкой перспективе.
Если раньше казалось, что турецкого лидера Реджепа Эрдогана заставляют резко реагировать на политику Израиля соображения морально-гуманитарного плана и характера, то в настоящий момент становится всё очевиднее другое. Внутриполитическое давление под названием «общественное возмущение» обусловлено тем фактом и обстоятельством, что своими действиями израильтяне напрямую бросают вызов положению и репутации Турции в регионе. В итоге для Анкары этот конфликт трансформируется в плоскость стратегической безопасности.
В последние дни в нескольких городах Турции (Трабзон, Анкара Стамбула) продолжились шествия в поддержку Палестины. Кроме того, на берегах Босфора прошёл марш в поддержку Глобальной флотилии «Сумуд».
Хотя война в Газе стала наиболее заметным триггером турецко-израильского регионального противостояния, её логика отличается от логики других конфронтаций. Для Анкары Газа сама по себе является скорее вопросом морали и внутриполитического давления. Широко известно, что Эрдоган изначально сопротивлялся принятию конкретных мер против Израиля, но в ответ на растущее общественное недовольство по поводу Газы он счёл необходимым закрыть воздушное пространство Турции и приостановить торговлю – меры, на практике являющиеся лишь частичными, поскольку двусторонняя торговля часто осуществляется косвенно, через третьи страны и даже, согласно распространённому мнению, через круги, близкие к правительству.
Впрочем, конкретно в этом сюжете Эрдоган и его правительство себе не изменяют. Опытному политику и ранее моральные терзания не мешали приурочивать ту или иную риторику в адрес Израиля к своим внутренним электоральным процессам, как это было во время муниципальных выборов в 2014-м или на всеобщих в 2015 г., когда он успешно был избран президентом страны.
Нельзя не отметить, что весь этот период торговля Турции с Израилем не только не сокращалась, а, напротив, возрастала. Красноречивы цифры: если в 2002-м с приходом ПСР к власти товарооборот составлял 1406 млн долл., то к концу 2014 г. в разгар политической напряженности в отношениях двух стран он достиг 5832 млн долл.
Параллельно с этим процессом рос и поток израильских туристов в Турцию. В 2015 г. достигаются договорённости о покупке Турцией израильского газа из шельфовых месторождений в Восточном Средиземноморье. В следующем, 2016 г. Турция и Израиль пришли к соглашению о восстановлении дипотношений. Израиль выплатил Турции 20 млн долл. в качестве компенсации за гибель её граждан на судне «Мави Мармара».
Новый виток обострения отношении Турции с Израилем пришёлся уже на 2019 г., но и он никак не был связан с морально-нравственными парадигмами. В январе по итогам встречи в Каире Египет, Израиль, Кипр, Греция, Италия, Иордания и Палестина объявили о создании Газового форума стран Восточного Средиземноморья (East Mediterranean Gaz Forum, EMGF), который позволит участникам управлять газовой политикой в регионе и не предлагать конкурентоспособные цены. Штаб-квартирой форума стал Каир. Турция на форум приглашения не получила. Вскоре после этого она провела несколько военных учений и приступила в одностороннем порядке к бурению в Средиземном море нефтяных и газовых скважин.
Впрочем, если отойти от ретроспективы, то нынешнее «переиздание» конфликта внесло и новые вводные. Напряжённость в Иране, Сирии и Катаре представляет собой прямой вызов региональным амбициям наследников Блистательной Порты. В особенности это касается Сирии и Катара, рассматриваемых в исламском мире в качестве то ли партнёров, то ли сателлитов Анкары.
Установление в Дамаске лояльного Турции режима существенно укрепило позиции её на Ближнем Востоке, представляя Анкару как центрального игрока в формировании будущего Сирии и политической динамики региона в целом. В Анкаре хотят видеть Сирию как единое сильное централизованное государство с дееспособными институтами безопасности, способными сдерживать угрозы со стороны негосударственных субъектов и обеспечивать стабильность. В Турции надеются, что средства из стран Персидского залива и Запада будут поступать в Сирию, что пойдёт на пользу турецким подрядчикам в этой стране и экономике в целом.
Напротив, стратегический расчёт израильтян отдаёт предпочтение слабой, децентрализованной и неизменно нестабильной Сирии, в идеале – раздробленной по этническому или конфессиональному признаку стране, с вооружёнными силами, в значительной степени лишёнными тяжёлого вооружения, подобно Ливану.
В конце концов позиция Израиля была проактивной и, скорее, откровенно враждебной по отношению к сирийскому правительству. Как до, так после свержения Асада Израиль проводил многочисленные воздушные и наземные операции на сирийской территории, выведя из строя тяжёлую военную технику и нанося удары по командно-логистической инфраструктуре.
К тому же Израиль ещё больше расширил поддержанную американцами оккупацию Голанских высот, стремясь воспрепятствовать восстановлению военного присутствия сирийцев к югу от Дамаска. Параллельно с этим Израиль позиционирует себя как «защитника друзского меньшинства», выступая в роли защитника этой общины от захвативших власть в Дамаске религиозных радикалов.
Разумеется, всё это в корне противоречит намерению Турции поставить под контроль сирийские «силы безопасности» (по факту – вчерашние боевики радикальных группировок), поддерживая их там, где это возможно, включая средства ПВО и создание собственных военных баз для стабилизации и расширения своего влияния в Сирии. Израиль, однако, неоднократно наносил упреждающие удары по потенциальным местам базирования, таким как бывший объект Т4, что фактически является попыткой блокировать устойчивое турецкое военное присутствие.
Реакция Турции на эти удары пока сдержанна: её обязательства по Сирии в основном заключались в политической поддержке, помощи в сфере безопасности и техническом сотрудничестве, а не в быстром строительстве баз или массовом размещении военных советников. Несмотря на соперничество, обе стороны до сих пор старались избегать прямого турецко-израильского столкновения на сирийской территории. Более того, по крайней мере два раунда турецко-израильских консультаций проходили в 2025 г. в Азербайджане. Хотя прорыва пока не произошло, существуют обходные пути, и устранение конфликтов между военными и разведывательными службами до недавнего времени сдерживало риски.
Но сравнительно недавно арабские медиа выступили с интересным утверждением: якобы переговоры между Израилем и Сирией о заключении соглашения в сфере безопасности зашли в тупик «по вине Турции». Предмет переговоров – израильская инициатива, направленная на создание сухопутного гуманитарного коридора, который бы тянулся от границы Государства Израиль в сирийскую провинцию Эс-Сувейда – регион компактного проживания поддерживаемых израильтянами друзов. Как утверждается, Анкара опасается, что Израиль проведет оттуда линию снабжения дальше, в северо-восточные районы Сирии по линии границы с Ираком в «курдское» Заевфратье.
Несмотря на обострение риторики с обеих сторон, структурные ограничения пока сдерживают полномасштабную конфронтацию. Связи Анкары с ХАМАС ограничивались политическим бюро, а её сирийские союзники последовательно избегали прямых столкновений с Израилем, даже добиваясь соглашений о безопасности. Учитывая наличие обходных каналов, утверждения Эрдогана о приостановке торговли с Израилем ещё с весны 2023 года также под большим сомнением.
В отличие от Катара, передавшего свою военную безопасность на «аутсорсинг» Вашингтону и Анкаре, последняя сохраняет значительный потенциал и способна отвечать в случае гипотетического нападения. Мощь Турции заставляет Израиль более осторожно относиться к прямым ударам, ответ на которые, так же как и в случае с Ираном, практически неизбежен. Постоянное игнорирование Западным Иерусалимом региональных «красных линий» делает регион более нестабильным. Пока прямое столкновение остаётся маловероятным, наиболее вероятным сценарием эскалации представляется непреднамеренное столкновение.
Рассмотренному сценарию реализоваться не помешает ни визит главы Национальной разведывательной организации (МИТ) Ибрагима Калына в Египет с целью переговоров о прекращении огня в Газе, ни вовлечение Анкары в совместную оперативную группу для поиска израильских заложников в Газе. Коренные противоречия, главным из которых остается подрыв позиций и репутации Турции Израилем на Ближнем Востоке будут оставаться неизменными весьма долго.
