Официальный визит лидера КНДР, секретаря Трудовой партии Кореи Ким Чен Ына с супругой Ли Соль Чжу в Китай, состоявшийся 25-28 марта, создал принципиально новую ситуацию. В ходе переговоров двух руководителей в Пекине председатель КНР Си Цзиньпин заявил, что дружба между двумя государствами является стратегическим и единственно правильным выбором и никакие внешние факторы не должны этого изменить. Ким Чен Ын в свою очередь заверил, что готов к диалогу с Южной Кореей и США и последовательно выступает за денуклеаризацию полуострова.
Немыслимое совершается?
Значение, конкретные результаты и последствия первой (с 2011 года) зарубежной поездки Ким Чен Ына ещё предстоит анализировать – с учётом того, что ей предшествовала сенсация: Ким Чен Ын передал через спецпосланника президента Республики Корея (РК) Мун Чже Ина господина Чон Ый Ёна, находившегося в Пхеньяне 5-6 марта 2018 г., предложение президенту США Дональду Трампу о стремлении к личной встрече, а глава Белого дома немедленно это предложение принял.
Ещё за месяц до этого подобное казалось немыслимым. Лидеры КНДР, с одной стороны, США и РК – с другой, неожиданно для большинства политиков и экспертов решили отложить в сторону взаимные угрозы и не просто перейти к переговорам, от которых они долгое время уклонялись (США, прежде всего), но в течение полутора месяцев провести две встречи на высшем уровне.
Сообщение о предстоящем американо-северокорейском саммите сразу породило предположения о том, что этому предшествовала серьёзная работа по линии специальных служб двух стран в строго секретном режиме без уведомления МИД и других национальных ведомств. Через несколько дней предположения подтвердились статьёй в The New York Times, где подробно описывалась тайная история взаимодействия глав разведывательных ведомств США, КНДР и РК, а также отмечалось существенное снижение роли Государственного департамента США во внешней политике и нарастание в нём кадрового голода.
Разумеется, каждая сторона даёт свою интерпретацию событий. Вашингтон представляет инициативу Ким Чен Ына исключительно как собственную победу, результат действия жёсткого режима санкций и военно-политического давления, которые в конце концов напугали руководство КНДР, заставив его почти пойти на капитуляцию. Пхеньян объясняет свой шаг прямо противоположным образом – это проявление доброй воли и искреннего стремления к миру, с конца прошлого года подкреплённые усилившимся оборонным потенциалом. Как известно, Северная Корея в декабре 2017 г. объявила о завершении намеченных ранее программ создания ракетно-ядерного оружия, создав надёжный ядерный щит республики, гарантирующий её безопасность.
Анализ сообщений официальных лиц из столиц ведущих заинтересованных государств, в первую очередь США, пока не вселяет большого оптимизма в отношении того, что саммит США-КНДР состоится вообще, а если и состоится – что он принесёт результаты. На данный момент запросные позиции сторон остаются в целом прежними, а Вашингтон и Сеул стремятся демонстрировать как подчёркнутую жёсткость в их отстаивании, так и скоординированность своих действий в отношении КНДР.
США и Южная Корея продолжают заявлять, что конечным итогом переговоров может быть только полная денуклеаризация КНДР. По-прежнему выдвигаются предварительные требования. Как заявила 9 марта пресс-секретарь Белого дома С. Сандерс, «президент не будет проводить встречу, пока не увидит конкретных шагов и конкретных действий, предпринятых Северной Кореей таким образом, чтобы президент кое-что получил (до проведения встречи)».
Вашингтон настаивает на том, что «любое соглашение с КНДР должно сопровождаться обязательным механизмом его верификации, нацеленным на необратимую денуклеаризацию». При этом ни Дональд Трамп, ни Мун Чже Ин не намерены не то чтобы прекратить, но даже ослабить санкции против Пхеньяна в период подготовки и проведения саммитов. Они намерены наращивать давление на Ким Чен Ына, чтобы сделать его более сговорчивым.
Не трудно заметить, что весь набор таких требований уже неоднократно выдвигался Вашингтоном и его союзниками и всегда решительно отвергался Пхеньяном как неприемлемый. Трудно представить, что на этот раз Ким Чен Ын, который много раз заявлял, что ракетно-ядерный потенциал КНДР не может быть предметом каких-либо переговоров, согласится принять американский ультиматум.
Усиленные козыри Пхеньяна
Во время моих встреч в МИД КНДР в Пхеньяне в начале марта корейские дипломаты изложили обновлённый подход к ведению дел с Соединёнными Штатами в следующем виде. КНДР предлагает формулу переговоров, на которых каждая сторона будет иметь возможность поставить на обсуждение любой вопрос, представляющий для неё интерес и озабоченность. Безусловно, это значительно более гибкая позиция по сравнению с той, на которой Пхеньян категорически настаивал до сих пор и суть которой сводилась к утверждению: «Мы не будем участвовать ни в каких переговорах, в повестку которых может быть включен вопрос о наших ракетно-ядерных программах». Теперь же северокорейцы передали в Вашингтон, по их словам, что Ким Чен Ын выразил «приверженность денуклеаризации Корейского полуострова и дал понять, что у него не будет причин для обладания ядерным вооружением в случае отсутствия военных угроз для КНДР и гарантий сохранности северокорейского режима». И он также помнит заветы своего деда, основателя КНДР Ким Ир Сена, который хотел видеть будущее Корейского полуострова безъядерным.
Что Пхеньян понимает под внешними гарантиями своей безопасности, он также неоднократно разъяснял: вывод американских войск из Южной Кореи и американского ядерного оружия с территорий близ КНДР (Япония, Гуам и т. д.), прекращение регулярных американо-южнокорейских военных учений, установление дипломатических отношений с Соединёнными Штатами и Японией, снятие международных и односторонних санкций, предоставление экономической помощи в качестве компенсации ущерба, причинённого санкциями.
Данная запросная позиция всегда отвергалась Вашингтоном с порога и будет, скорее всего, отвергнута и на этот раз.
Однако что-то всё-таки изменилось.
Мы являемся свидетелями нового и самого серьёзного за последние годы раунда дипломатической игры. Это, безусловно, заслуживает положительной оценки. Однако насколько широки у сторон границы маневрирования? По-моему, они весьма ограничены.
Конечно, спецпредставитель Мун Чже Ина в Пхеньяне о чём-то договорился, чего мы пока не знаем. Южнокорейский президент старается быть «настоящим корейцем» для Пхеньяна и надёжным союзником для Вашингтона, что само по себе очень сложно.
Можно допустить, что детали договорённостей, которые, с одной стороны, были достигнуты в Пхеньяне, а с другой стороны, доложены южанами в Вашингтоне, не идентичны и имеют различную тональность. Поэтому в случае срыва намечающегося грандиозного проекта и Вашингтон, и Пхеньян смогут сказать, что они были неадекватно информированы посредником и неверно друг друга поняли.
В то же время игра началась. И с северокорейской стороны она хорошо продумана. Во время Олимпийских игр в Пхёнчхане севрокорейцам удалось установить контакты с американскими представителями, при этом Пхеньян исходит из того, что его карты стали сильнее.
Во-первых, США всерьёз обеспокоены успехами ракетно-ядерной программы Северной Кореи и верят в её способность нанести ядерный удар по континентальной части Америки.
Во-вторых, Вашингтон с разочарованием убедился, что оба его дальневосточных союзника – и Япония при Синдзо Абэ, и особенно Южная Корея при Мун Чже Ине – категорически отвергают любой вариант военной операции США против КНДР. Вашингтону стало ясно, что если он проигнорирует их жёстко, он может не просто резко ухудшить отношения с Токио и Сеулом, но и потерять их как союзников.
В-третьих, неожиданно начавшийся вопреки воле Вашингтона и динамично продолжающийся прогресс в межкорейских отношениях в январе-марте 2018 г. дал Пхеньяну ещё один рычаг воздействия на США.
Начавшийся диалог может быть сорван в любой момент
В итоге свобода действий Вашингтона на Корейском полуострове и вокруг него относительно сократилась, а переговорные позиции Пхеньяна сравнительно укрепились. В этих условиях КНДР, видимо, и решила перейти в дипломатическое наступление, надеясь получить ограниченные, но реальные дивиденды. В качестве жеста доброй воли она добровольно пошла на мораторий по ракетно-ядерным испытаниям в период до проведения двух саммитов, чему, скорее всего, способствует нынешний цикл развития северокорейских военных программ, не требующий в данный момент ракетных запусков. (Другое дело, что в Вашингтоне истолкуют этот шаг как проявление слабости и уступку северян под нажимом американцев).
В ходе предстоящего дипломатического торга северяне надеются как минимум, что им удастся добиться от оппонентов если не отказа от апрельских американо-южнокорейских военных манёвров, то значительного сокращения их объёма, а главное – частичного ослабления экономических санкций. Возможно, им удастся смягчить нынешнюю твердокаменную позицию Вашингтона по немедленной денуклеаризации и выйти на поэтапное движение к этой цели (через первоначальное временное замораживание ракетно-ядерной деятельности на базе параллельных шагов). То есть удастся, по сути, подтолкнуть США к движению в рамках модели, похожей на российско-китайское предложение от 4 июля 2017 г. о двойной заморозке и трёхэтапном плане урегулирования корейской проблемы.
Предсказать итоги начавшегося интересного этапа дипломатической борьбы невозможно. Очень многое зависит от соотношения внутриполитических сил в Южной Корее и особенно в США, где позиции у «ястребов» сильнее, чем у «переговорщиков» (замена государственного секретаря Р. Тиллерсона на М. Помпео и возвращение в администрацию Дж. Болтона – дополнительные тому подтверждения). Начавшийся диалог может быть сорван в любой момент.
Вместе с тем история помнит случаи, когда президенты США (Билл Клинтон, Джордж Буш-младший), начав с жёсткой конфронтации с КНДР, затем внезапно переходили к конструктивным переговорам. Это также часть американской внешнеполитической традиции. Нельзя недооценивать и «фактор Трампа», способный приносить неожиданности.
Пока от участников готовящихся встреч в верхах приходят противоречивые сигналы. Вопреки неоднократным утечкам информации о том, что маневры «Фоул игл» и «Ки Ризолвз» в 2018 году могут быть отменены, они в апреле всё-таки начинаются. Они даже чуть больше грандиозных учений прошлого года. В 2017 г. в них участвовали 320 тысяч военнослужащих, включая 15 тысяч американских, в этом году – 323 тысячи и среди них 23 тысячи янки. Вместе с этим сроки учений (обычно почти два месяца) несколько сокращены. Важнее, что и сценарий их стал, похоже, менее воинственным и более «деликатным». Не упоминается «декапитэйшн», то есть ликвидация высшего руководства Северной Кореи. Это даже вызвало протесты оппозиции в Южной Корее, лидеры которой стали заявлять, что «снижение уровня манёвров и военного доверия между США и Южной Кореей посылает неправильный сигнал Ким Чен Ыну». Одновременно южнокорейские и американские СМИ отметили, что «Ким Чен Ын проявил сдержанную реакцию и неожиданную гибкость к манёврам этого года».
Зафиксируем главное: если два намеченные на апрель саммита (особенно встреча Трамп – Ким) состоятся, это станет историческим событием и для Корейского полуострова, и всей Восточной Азии.
(Окончание следует)
