Показное равнодушие, которым руководство Евросоюза прикрыло свои страхи, связанные с вероятным появлением на Даунинг-стрит, 10 Бориса Джонсона с его no-deal Brexit (Brexit без сделки), не может прикрыть политические конвульсии в Европейском квартале Брюсселя. И не только потому, что последняя встреча в верхах Евросоюза «не закрыла такие пункты своей повестки, как бюджет и климат» и не достигла согласия ни по одному из пяти имён будущих руководителей ЕС так, «чтобы там были две женщины, представители Восточной Европы, всех ведущих партий, а также зелёных и либералов».
Руководящие кресла – не самое привлекательное место, когда под ними становится горячо: «Самые большие риски для глобальной экономической перспективы таятся в торговле и геополитической напряженности, – предупредил Дональд Туск. – Мы передадим послание об этом лидерам G20 в Осаке». Однако и в Осаке в один приём не решить проблему, которую «подложил» под Евросоюз Лондон.
На первый взгляд, Евросоюз сегодня – крупнейший мировой торговец, торговые соглашения которого с другими являются ключевым фактором экономического роста объединённой Европы. По последним данным, оглашённым Европарламентом, ЕС прибрал к рукам 32.15 процента мировой торговли. Притом что на долю США приходится только 12.01 процента, а на Китай и вовсе 10.68. В 2017 году экспорт из ЕС принес Брюсселю больше 2 триллионов долларов. Причём торговали не столько голландскими тюльпанами, сколько ядерными реакторами, котлами, оборудованием и механическими устройствами – это главная статья дохода: 354 миллиардов долларов. На 238 миллиарда продали автомобилей, на 181 миллиард – электрических машин и оборудования, звукозаписывающей и звуковоспроизводящей аппаратуры, аппаратуры для записи и воспроизведения телевизионного изображения и звука, на 168 миллиардов – медицинских товаров. Одним словом, не сырьё, а самый последний, высокотехнологичный его передел.
Однако есть обстоятельство, которое заставляет скептически смотреть на эти европейские достижения: от 45 до 85 процентов производства 28 стран Евросоюза продаётся и покупается внутри общего рынка стран-членов ЕС. Торгуют между собой. По данным Европейской комиссии, только Ирландия и Великобритания продают Соединённым Штатам больше, чем странам ЕС, и Греция – Турции, Литва – России, а Швеция – Норвегии. Остальные большую часть своего экспорта (63 процента) сбывают внутри границ Евросоюза. На внутриевропейские нужды поставляет 84 процента своего экспорта Словакия, 83 процента – Люксембург, 82 – Чехия, 80 – Венгрия, 77 – Польша, 76 – Нидерланды, 75 – Словения. При этом в соответствии с идеологией ЕС именно торговые соглашения Брюсселя с «заграницей» должны быть фактором экономического роста и обеспечивать благосостояние граждан государств-членов. Стало быть, перечисленные выше аутсайдеры должны быть в самом хвосте очереди за благополучием. Однако если в Чехии пенсионер получает 450 евро в месяц, то в Нидерландах – 2840, в Польше 650 евро, а в Люксембурге – 3800.
Уравнять в «правах на счастье» всех, уравнять старую Европу и молодую Европу Брюсселю никак не удаётся. Этому могли бы помочь торговые соглашения с внешним миром, в которых имелась бы доля доходов младоевропейских стран-новичков, но до этого у Брюсселя руки не доходят. А торговые соглашения, создающие новые возможности для европейских компаний, ведущие к появлению новых рабочих мест, увеличению производства и, соответственно, снижению цены предложения, никак не даются Брюсселю.
С начала года Европарламент проголосовал за торговое соглашение и стратегическое партнёрство с Японией и торгово-инвестиционный договор Евросоюза с Сингапуром, который должен за пять лет ликвидировать почти все тарифы, сообщает European Parliament News. Логично предположить, что после демарша Великобритании еврочиновники должны были набить до отказа этот «портфель ключевого фактора экономического роста», поднимая и политический престиж единого рынка Европы, и его торговые перспективы. Ведь no-deal Бориса Джонсона подвешивает в воздухе почти 13 процентов экспорта и 15,2 процента импорта Евросоюза.
Заглянем в тот самый «портфель». Что готовит Брюссель для восполнения потери – ухода Великобритании? Всеобъемлющее соглашение о свободной торговле с Канадой (Comprehensive Economic Trade Agreement, CETA), которое должно было вступить в силу ещё в сентябре 2017 года, до сих пор ходит по столам глав государств Евросоюза и ждёт ратификации. Ставшее притчей во языцех Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнёрство (TTIP) с Соединёнными Штатами утонуло в противоречивых подходах к стандартам продукции и спорах об инвестициях; переговоры по TTIP не ведутся уже почти три года. С 2013 года идут бесконечные переговоры с Китаем об инвестиционном соглашении, и с октября прошлого года нет никакого движения вокруг договора о свободной торговле. Брюссель ещё только собирается продолжить торговые переговоры с Малайзией, Индонезией, Филиппинами, Мьянмой, никак не подпишет торговый договор с Вьетнамом, никак не соберётся начать переговоры с Таиландом и никак не может осмыслить итоги таких переговоров с Индией.
Что ещё в «портфеле»? А больше ничего. Год назад Брюссель собрался договариваться о торговле с Австралией, Новой Зеландией, Чили и странами Mercosur, но когда состоится ближайший раунд переговоров с ними, пока не известно. И даже Соглашение о торговле услугами (The Trade in Services Agreemen, TiSA) 23 стран ВТО с Евросоюзом застряло на 2016 годе.
Чего тут больше – волокиты чиновников в Брюсселе или опасений, что вместо широкой дороги к успеху, после того как Великобритания хлопнет дверью, новые торговые соглашения приведут к росту безработицы из-за возросшей конкуренции или к падению высоких в Европе стандартов качества, особенно пищевых продуктов? А если добавить, что переговорщики из ЕС, как правило, стремятся «нагрузить» торговые соглашения ещё и правами человека, правами наёмных работников, чтобы повлиять на внутреннюю политику своего торгового партнёра, то быстро заделать британскую брешь в экономике ЕС им вряд ли удастся.
Фото: Euronews
