5 и 6 января 1945 г. премьер-министр Великобритании У. Черчилль, посетив накануне штабы Верховного главнокомандующего союзными экспедиционными силами американского генерала Д. Эйзенхауэра и штаб главнокомандующего сухопутными войсками союзников в Европе британского фельдмаршала Б. Монтгомери, направил И.В. Сталину одно за другим два секретных послания.
Оба послания содержали оценки хода Арденнского сражения, развернувшегося в декабре 1944 – январе 1945 гг. на юго-западе Бельгии вследствие наступления войск вермахта на позиции англо-американских войск. Зачем потребовалось второе послание, направленное уже на следующий день? Судя по всему, британский премьер, сообщив вначале, что «битва в Бельгии носит весьма тяжелый характер, но… мы являемся хозяевами положения», засомневался в собственном оптимизме.
Второе послание содержало куда более осторожные оценки: «На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы».
Черчилль сообщал Сталину, что «генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях» и прямо обращался с просьбой к советскому вождю: «…я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть».
Черчилль явно проявлял нетерпение; он уже не мог ждать информацию от направленного в Москву эмиссара союзного командования главного маршала авиации А. Теддера, который из-за непогоды застрял в пути.
…Прервем изложение хода событий. Некоторыми современными публицистами описание сражения в Арденнах объявлено мифологизированным советской историографией в период холодной войны. Было, мол, принято считать, что от разгрома союзников в Арденнах спасло начавшееся наступление Красной армии, которое по приказу Сталина начали раньше запланированного срока по просьбе союзников, а на самом деле не было ни разгрома, ни просьбы о помощи.
Однако пусть читатель сам решит, кто прав. Переписка Черчилля (как и Рузвельта) со Сталиным вызвана именно неблагоприятным развитием боевых действий в Арденнах. С начала наступления 16 декабря немецкие войска непрерывно вплоть до 26 декабря продвигались на запад, используя фактор внезапности и созданный перевес в наземных силах на участке фронта, избранном для наступления. К концу месяца фронт союзников был прорван в полосе протяжённостью более 80 км и на глубину более 90 км. Бои приняли затяжной характер.
План разгрома западных союзников, вынашиваемый германским верховным командованием, был в целом авантюристичным – слишком велик был общий перевес англо-американских войск. Их командование, располагая сильными группировками севернее и южнее прорыва немцев в Арденнах, смогло к 26 декабря осуществить переброску в Арденны достаточное количество соединений для того, чтобы сковать правый фланг 6-й танковой армии СС и создать угрозу немецкой ударной группировке с юга. Правда, такое наращивание сил осуществлялось за счет оголения остальных участков фронта, что грозило новыми прорывами вермахта.
Перелом хода сражения в пользу союзников был отнюдь не предрешен. Не случайно Рузвельт в рождественском обращении к нации заявил, что Германия хотя и обречена на поражение, но «имеет резервы живой силы и обладает военной мощью и потому невозможно предсказать, когда будет достигнута победа». При этом он опирался на письмо, которое 21 декабря генерал Эйзенхауэр направил в Вашингтон, прося у Объединенного комитета начальников штабов разрешения на установление связи с высшим советским командованием в Москве, чтобы из первых рук получить информацию, планируется ли в ближайшее время новое наступление на советско-германском фронте. «Уверенность в этом, – сообщал Эйзенхауэр, – имеет для меня исключительно важное значение: я бы перестроил свои планы соответственно с этим».
И общественное мнение в США связывало надежды на ликвидацию немецкого прорыва в Арденнах именно с переходом Красной армии в новое стратегическое наступление на варшавско-берлинском направлении. «Нью-Йорк таймс» 27 декабря 1944 года писала: «На сандомирском плацдарме через Вислу русские создали трамплин для прыжка в Германию и Силезию. Дальнейший ход истории – политической и военной – зависит в главной степени от того, когда русские начнут генеральное наступление на востоке».
Рузвельт поддержал просьбу своего генерала. 24 декабря его личное послание легло на стол Сталина. Президент США просил хозяина Кремля дать согласие на приезд в Москву посланника из штаба Эйзенхауэра (им и был главный маршал авиации Теддер), для того чтобы «все мы могли получить информацию, важную для координирования наших усилий» и «для обсуждения с Вами положения дел у Эйзенхауэра на западном фронте и вопроса о взаимодействии с восточным фронтом».
И хотя Рузвульт убеждал Сталина в том, что «положение в Бельгии неплохое», тем не менее он просил «дать скорый ответ на это предложение ввиду крайней срочности дела». У американского президента было опасение, что «неплохое» положение может серьезно осложниться без помощи с востока.
Сталин немедленно выразил готовность встретиться с Теддером.
28 декабря Гитлер признал, что предпринятое наступление вермахта в Арденнах, «к сожалению, не дало решающего успеха». Это вынужденное признание было сделано на основе учёта хода событий не только в Арденнах, но и на советско-германском фронте в ходе Будапештской наступательной операции (29 октября – 17 февраля 1945 гг.) 2-го и 3-го Украинских фронтов, когда были разгромлены три немецких и одна венгерская армия. То есть Красная армия, ещё не начав нового стратегического наступления на варшавско-берлинском направлении, уже помогла союзникам обернуть ход событий на Западном фронте в свою пользу.
Однако германская Ставка не отказалась от наступательных планов. Нацистская верхушка надеялась нанести противнику на западе поражение такого масштаба, которое вынудило бы его пойти на заключение с Германией сепаратного мира. Добившись тем самым распада антигитлеровской коалиции, Берлин намеревался продолжить войну против СССР.
4 января 1945 г. немецкое командование нанесло в районе г. Бастонь сильные танковые удары по американским войскам, вынудившие американцев с огромными потерями оставить ранее занятые позиции на ряде участков. 6 января Эйзенхауэр сообщил в Вашингтон, что, если советские войска не начнут нового крупного наступления, союзные войска окажутся в «самом тяжёлом положении».
На следующий день Сталин сообщил Черчиллю, что Красная армия откроет «широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января». Вслед за этим Эйзенхауэр получил из Москвы сообщение, что, «даже если погодные условия не улучшатся, наступление русских начнется не позднее 15 января».
И ещё до начала советского наступления, учитывая данные своей разведки о его подготовке, Гитлер отдал приказ об отходе войск из Арденн и выводе оттуда 6-й танковой армии СС для переброски на советско-германский фронт.
А 12 января 1945 г., как вспоминал генерал армии С.М. Штеменко (тогда начальник Оперативного управления Генштаба Красной армии), советские войска, учитывая тяжёлое положение союзников на Западном фронте, перешли в стратегическое наступление на варшавско-берлинском направлении. 14 января генерал Эйзенхауэр в докладе начальнику штаба Армии США генералу Д. Маршаллу отмечал, что «весть о переходе Красной армии в наступление встречена в войсках с энтузиазмом».
Уверенный тон зазвучал и в послании, которое 18 января Рузвельт направил Сталину: «Подвиги, совершенные Вашими героическими воинами раньше, и эффективность, которую они уже продемонстрировали в этом наступлении, дают все основания надеяться на скорые успехи наших войск на обоих фронтах. Время, необходимое для того, чтобы заставить капитулировать наших варварских противников, будет резко сокращено умелой координацией наших совместных усилии».
А ведь ещё несколькими неделями раньше англо-американское командование полагало, что война в Европе продлится до 1946-го, а в Азии и на Тихом океане – до 1947 года.
Так повлиял ли переход Красной армии в досрочное наступление на варшавско-берлинском направлении на то, чтобы закончить войну менее чем за четыре месяца?
