Мне нередко задают вопрос: неужели японцы не знали, что летом 1945 года СССР готовился к войне против Японии в Маньчжурии? А если знали, почему заблаговременно не капитулировали, хотя вступление в войну Красной армии, только что одержавшей в Европе победу всемирной значимости, не оставляло японцам никаких шансов?
Ответ на этот вопрос только один: японцы знали и предпринимали отчаянные попытки, чтобы убедить Сталина сохранять нейтралитет и даже выступить посредником на переговорах японцев с американцами о перемирии на достойных для Токио условиях.
Есть указания на то, что японской военной разведке удалось своевременно получить сведения о секретной договорённости на Ялтинской конференции в феврале 1945 года глав СССР, США и Великобритании о вступлении СССР в войну против Японии на стороне союзников по многочисленным просьбам последних.
Несколько лет назад автор этих строк впервые рассказал читателям об обстоятельствах этой операции японской разведки. Напомним обстоятельства дела.
В 1985 году были опубликованы воспоминания супруги офицера разведывательного управления Генерального штаба японских сухопутных сил генерал-майора (по другим источникам подполковника) Макото Онодэры, которого в Японии называют «королём разведки». Его жена Юрико Онодэра, работая в годы войны с мужем, в частности, в Скандинавии, выполняла обязанности шифровальщицы и знала содержание передававшейся в центр информации. В своей книге «У Балтийского моря» она утверждает, что вскоре после окончания работы Ялтинской конференции были получены сведения о договорённости «большой тройки» по поводу вступления Советского Союза в войну с Японией. Добыть эту информацию удалось одному из наиболее ценных агентов японского резидента Михалу Рыбиковскому, бывшему майору польской армии, действовавшему в составе японской шпионской сети под псевдонимом Иванов.
Рыбиковский был направлен в Лондон, в разведцентр польского правительства в эмиграции. От него-то и была получена информация об обещании Сталина объявить Японии войну через «девяносто дней после капитуляции Германии». Как писала Юрико Онодэра, «с тяжелым сердцем я шифровала это сообщение, которое затем ушло в Токио».
Однако разыскать эту телеграмму в японских архивах не удалось. Не обнаружено даже инвентарного номера или какой-либо ссылки на имевшую важнейшее значение депешу. Попытки разгадать тайну направленной из Стокгольма шифровки предпринял японский корреспондент газеты «Санкэй симбун» Нобуру Окабэ, который издал книгу «Исчезнувшая срочная телеграмма о секретном соглашении в Ялте. Борьба в одиночку офицера разведки Макото Онодэры». Получив косвенные подтверждения существования «шифровки Онодэры», Окабэ выдвинул гипотезу о том, что она сразу по получении была уничтожена.
Здесь есть две версии. Согласно первой, информация была уничтожена сторонниками требования японского генералитета вести «войну до победного конца», дабы не быть использованной сторонниками скорейшей капитуляции из «партии мира». Вторая версия состоит в том, что телеграмма была невыгодна сторонникам прекращения войны при посредничестве Сталина, ибо перспектива вступления СССР в войну перечёркивала японские планы «заинтересовать» Москву весьма серьёзными уступками, включая территориальные. Изучение настроений, царивших тогда в японской политической и военной элите, даёт больше оснований для принятия первой версии.
О том, что высшим руководителям Японии было известно о возможности участия СССР в войне на стороне союзников, свидетельствовал и «меморандум Коноэ» с призывом к императору Хирохито прекратить войну, дабы «избежать опасности революции». 14 февраля 1945 года, то есть через два дня после окончания Крымской конференции, трижды возглавлявший японское правительство князь Фумимаро Коноэ настойчиво призвал микадо «как можно скорее закончить войну». Его главным доводом являлась опасность «вмешательства Советского Союза». Коноэ писал:
«Мне кажется, наше поражение в войне, к сожалению, уже является неизбежным… Хотя поражение, безусловно, нанесет ущерб нашему национальному государственному строю… одно только военное поражение не вызывает особой тревоги... С точки зрения сохранения национального государственного строя наибольшую тревогу должно вызывать не столько само поражение в войне, сколько коммунистическая революция, которая может возникнуть вслед за поражением.
По зрелому размышлению я пришел к выводу, что внутреннее и внешнее положение нашей страны в настоящий момент быстро изменяется в направлении коммунистической революции. Вовне это выражается в необычном выдвижении Советского Союза… Хотя Советский Союз внешне и стоит на позиции невмешательства во внутренние дела европейских государств, в действительности же он осуществляет активнейшее вмешательство в их внутренние дела и стремится повести внутреннюю политику этих стран по просоветскому пути.
Совершенно аналогичны замыслы Советского Союза и в отношении Восточной Азии… Существует серьезная опасность вмешательства в недалеком будущем Советского Союза во внутренние дела Японии».
Этот документ оставляет впечатление, что его писал человек, для которого будущее участие СССР в войне с Японией секретом не было. Главный смысл доклада Коноэ сводился к тому, что до вступления в войну Советского Союза Япония должна успеть капитулировать перед США и Великобританией, «общественное мнение которых еще не дошло до требований изменения нашего государственного строя».
15 февраля 1945 года руководители японской разведки проинформировали участников заседания Высшего совета по руководству войной о том, что «Советский Союз намерен обеспечить себе право голоса в решении вопросов будущего Восточной Азии». Прозвучало предупреждение, что к весне СССР может расторгнуть пакт о нейтралитете и присоединиться к союзникам в войне против Японии. На следующий день об этом говорил императору Хирохито министр иностранных дел Мамору Сигэмицу: «Дни нацистской Германии сочтены. Ялтинская конференция подтвердила единство Великобритании, США и Советского Союза». Он рекомендовал Хирохито не полагаться на пакт о нейтралитете. Развязавший войну на Тихом океане бывший премьер-министр и военный министр генерал Хидэки Тодзио также предупреждал японского монарха о возможности выступления СССР против Японии, оценивая такую вероятность, как «50 на 50».
В соответствии с принятыми в Ялте обязательствами, советское правительство и командование вскоре приступили к переброске своих вооружённых сил на Дальний Восток. Японское руководство по разведывательным каналам регулярно получало информацию о передислокации советских войск. Так, в середине апреля 1945 года сотрудники аппарата военного атташе японского посольства в Москве докладывали в Токио: «Ежедневно по Транссибирской магистрали проходит от 12 до 15 железнодорожных составов… В настоящее время вступление Советского Союза в войну с Японией неизбежно. Для переброски около 20 дивизий потребуется приблизительно два месяца». О том же сообщал и штаб Квантунской армии.
К началу лета у японского правительства оставалось всё меньше шансов предотвратить вступление СССР в войну. 6 июня на заседании Высшего совета по руководству войной была дана весьма пессимистическая оценка положения. В представленном членам совета докладе говорилось: «Путем последовательно проводимых мер Советский Союз подготавливает почву по линии дипломатии, чтобы при необходимости иметь возможность выступить против Империи; одновременно он усиливает военные приготовления на Дальнем Востоке. Существует большая вероятность того, что Советский Союз предпримет военные действия против Японии… Советский Союз может вступить в войну против Японии после летнего или осеннего периода».
В свете всех этих фактов утверждения о том, что японское правительство узнало о содержании Ялтинских соглашений якобы только после войны, неубедительны и не могут быть приняты исторической наукой. Появление таких утверждений восходит ко времени развёртывания в Японии кампании за возвращение «северных территорий», под которыми подразумеваются отошедшие по итогам войны к СССР Курильские острова. Дело пытаются представить так, будто, соглашаясь на капитуляцию, японское правительство не имело представления о договорённостях союзников по поводу передачи Курильских островов Советскому Союзу. Однако как тогда объяснить тот факт, что японское правительство, стремясь не допустить участия СССР в войне, было готово «добровольно» вернуть эти ранее принадлежавшие России территории? Не появилась ли такая идея именно потому, что в Токио узнали, чего хочет Сталин?
Между объявлением о денонсации пакта о нейтралитете 5 апреля 1945 года и вступлением СССР в войну прошло четыре месяца. Этого времени было достаточно, чтобы японское руководство одумалось и приняло единственно верное решение о капитуляции, избежав не только вступления СССР в войну, но и варварских атомных бомбардировок американцами Хиросимы и Нагасаки.
В том, что Советский Союз выступил против Японии, в первую очередь виновны тогдашнее японское правительство и генералитет, призывавшие воевать до последнего японца. Решение же советского правительства вступить в войну объективно спасло жизни миллионов японцев. Этого не следует забывать нынешним политикам и пропагандистам, требующим от страны-победительницы каких-то несуразных извинений и компенсаций.
