Украину многие хотели бы видеть совсем другой. Прежде всего соседи: Россия, Белоруссия, Венгрия, да и Молдавия предпочли бы дружественное соседнее государство, не ущемляющее прав русских, венгров, белорусов, молдаван…
При этом пребывание Украины в положении cleft state (расколотого государства) могло бы достаточно долго сохраняться. Юго-восток тяготел бы к России, запад – к Европе, а украинское государство извлекало бы выгоды из своего геостратегического положения.
За восемь лет, прошедших после государственного переворота 2014 года, уже утвердилось понимание того, что при «диктаторе Януковиче» всем на Украине жилось неплохо: доллар колебался в коридоре 7,9-7,99 (сравните: на 20 марта гривна упала до уровня 29,37 за 1 доллар); свобода слова била ключом – власть не поносил только ленивый; украинский язык развивался как государственный, а русский – как региональный, у национальных меньшинств претензий почти не было; митинговал всяк, кто хотел; российские артисты гастролировали по украинским городам и весям, а Славко Вакарчук давал концерты в Москве; День Победы отмечала вся страна, но и галичан никто не упекал в тюрьмы за организацию шествий в честь запрещённой в России ОУН-УПА* или даже дивизии СС «Галичина»; националистам никто не мешал избираться ни в местные органы власти, ни в парламент, запрещённая в России «Свобода»* даже сколотила фракцию из 37 штыков в Верховной раде; коммунисты беспрепятственно занимались агитацией; страна успешно торговала с Россией, потихоньку дрейфуя при этом в сторону соглашения об ассоциации с Европой; раскольнический «киевский патриархат» прекрасно себя чувствовал, портретами наряженного в роскошные церковные одеяния раскольника Филарета был увешан весь Киев. Демократический рай!
Тем не менее Украине не суждено было сохранить себя расколотой, но формально единой. Переворот 2014 года положил начало другой Украине – разорванной (torn state), с попыткой изменить модель цивилизации Большой Украины (Великої України) – той части страны, где укоренены традиции православия, где братские отношения украинского, русского и белорусского народов не подвергаются сомнению.
На наших глазах на Украине развернулось панорамное «столкновение цивилизаций» (по Хантингтону): на бой с Большой Украиной – православной, говорящей на двух языках, желавшей идти одним путём с Россией и Белоруссией, были брошены все силы. Это и война в Донбассе, и атака на православие, и жесточайшие репрессии в отношении тех граждан, чей культурно-исторический код не поддаётся взлому.
Из всех сфер жизни, включая магазины и кафе, методично и агрессивно выкорчёвывался русский язык, а дети на новой Украине рассматривались как человеческое сырьё для создания «поколений патриотов», которым со школьной скамьи привиты западные ценности в галицкой обработке – под соусом лютой русофобии.
Процесс, запущенный в 2014 году, набирал обороты. Только что-то не видно было особой радости на лицах тех, кто его организовал и с огоньком поддерживал. Вдруг оказалось, что из-за спин «мирных студентов», задорно скакавших «за Европу», на первый план вышли неонацисты и уничтожать они призывают не только «москалей», но и «ляхов», «мадьяр», «жидов»….
Добровольный переход верующих в религиозно-политическую организацию «ПЦУ» тоже гладко не пошёл: для захвата православных приходов униатам и варфоломеевцам оставалось уповать на кулаки и дубины бандеровцев. Да что там говорить, любой протест на Украине в последние годы не обходился без свастики или «волчьих крюков».
Поддержав украинский переворот, Европа получила по соседству государство, где власть опирается на штыки нацистов разного пошиба. Вот и приходилось европейцам то и дело становиться в позу страуса, не замечая факельных маршей под лозунгами «Юде, геть!», призывов к этническим чисткам.
Не замечали «цивилизованные европейцы» и того, что в 2014 году убивать Донбасс отправлялись батальоны, сформированные из бандеровцев и разнокалиберных экстремистов. Сектант Турчинов признавался, что открывал оружейные склады и раздавал оружие всем подряд, в том числе осуждённым за убийства и разбои.
Либеральная Европа совсем не рассчитывала на такой поворот дел: в нагрузку к соглашению Украины об ассоциации с ЕС ей теперь были предложены бандеровщина и неонацизм. И не случайно нацисты проросли за эти годы в силовые структуры – ведь европейцев не возмущало, что карательные батальоны национал-радикалов встраивались в ВСУ, МВД, Национальную гвардию Украины – и прекрасно там себя чувствовали.
Аккурат перед нынешними событиями европейская пресса, как бы прозревая, много писала о неонацизме на Украине, поскольку его аппетиты росли, украинские нацисты принялись активно дружить с нацистами европейскими и с ними же строить планы на будущее. Европа равнодушно, а иногда и благосклонно созерцала становление и укрепление нацизма на украинских землях.
А теперь, когда Россия проводит специальную операцию по денацификации Украины (во благо Европе, кстати), ЕС пытается украинский нацистский проект сохранить! Даже ад в Мариуполе, когда запрещённый в России полк «Азов»* (он является спецотрядом в составе Национальной гвардии Украины) удерживал в заложниках гражданское население, что привело к многочисленным трагедиям, коллективную Европу ничему не научил. Европа рыдает над постановочными снимками «результатов бомбёжек мариупольского роддома», но то, что рассказывают вырвавшиеся из Мариуполя граждане, не находит широкого отклика ни в европейской прессе, ни в заявлениях политиков.
Совсем недавно канцлер ФРГ Олаф Шольц счёл «реально смешным» утверждение президента России Владимира Путина о том, что Украина проводит политику геноцида в Донбассе. А когда 14 марта в центр Донецка прилетела украинская ракета «Точка-У», унеся жизни 23 мирных граждан, ему тоже казалось это смешным? Или уже нет? Кстати, итальянская La Stampa опубликовала снимки из Донецка, сопроводив их пронзительной подписью, но представила дело так, что события, изображённые на фото, произошли… в Киеве.
На словах Европа против нацизма, но на деле она лелеет его. А для американцев и британцев нацистская Украина – это не только анти-Россия, но и анти-Европа. Другая Украина (без нацизма) Европе нужна не меньше, чем России, а Шольцу, видите ли, смешно, когда должно быть страшно.
