1 сентября 1983 года в районе Сахалина двумя советскими ракетами был сокрушён авиалайнер Korean Air Lines, на борту которого, по официальным данным, находилось 23 члена экипажа и 246 пассажиров. Этот инцидент вызвал бурю возмущения во всём мире, кремлевскую власть обвинили в невиданной жестокости. Президент США Рональд Рейган, ранее объявивший СССР «империей зла», назвал инцидент «преступлением против человечества, которое никогда не должно быть забыто». Холодная война обострилась еще сильнее.
В первый день осени у Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова начинался отпуск. Вследствие болезни состояние 69-летнего лидера СССР неуклонно ухудшалось – он большую часть времени проводил в загородном доме и редко вставал с постели.
Утром Андропову без подробностей доложили о происшедшем. Тем временем во всем мире вспыхивали протесты, шли демонстрации. И даже руководители тех стран, которые считались лояльными к СССР, не могли найти слов оправдания для действий советских военных.
На следующий день состоялось заседание Политбюро, его вёл Константин Черненко, заменявший Андропова во время отпуска. Он сам только что вернулся с отдыха, но выглядел неважно – его тоже точила тяжёлая болезнь. В то непростое для страны время у руля находились тяжелобольные люди и, конечно, им было трудно принимать точные и своевременные решения.
На заседании Политбюро председатель Совета министров Николай Тихонов заметил: «Если мы поступили правильно, законно, то надо прямо сказать, что мы сбили этот самолет». «Надо раскрывать истину постепенно» – таково было мнение Первого секретаря МГК КПСС Виктора Гришина. – Надо сообщить о расследовании, а затем сказать, что самолет был обстрелян». Черненко, министр иностранных дел Андрей Громыко и глава оборонного ведомства Дмитрий Устинов настаивали на невнятном и даже запутанном изложении событий.
Так в итоге и произошло. В сообщении ТАСС от 3 сентября вообще не говорилось о том, что Boeing 747-230B был уничтожен, он только «исчез с экрана радаров». Конечно, это было лукавство, к тому же у США имелась запись переговоров советских военных. В итоге пришлось признать, что лайнер был сбит. Но не случайно, а как нарушитель границы, залетевший в воздушное пространство СССР с разведывательными целями. При этом было выражено сожаление «по поводу гибели ни в чём не повинных людей».
Лишь 7 сентября, спустя неделю после случившегося, было опубликовано специальное заявление советского правительства, в котором прозвучало признание уничтожения южнокорейского самолета. Это выглядело по версии Кремля так: командование ПВО района, тщательно проанализировав действия самолета-нарушителя, пришло к выводу, что в воздушном пространстве СССР находится самолёт-разведчик. Поскольку его пилоты не подчинились требованиям наземных служб и боевых самолетов, «истребитель-перехватчик ПВО выполнил приказ командного пункта по пресечению полета».
Из Крыма не поступало никаких конкретных указаний. Андропов лишь посоветовал соратникам «не уступать давлению», не занимать оборонительной позиции и продумать ответ на возможные санкции против СССР. Он вызвал отдыхавшего неподалеку посла Советского Союза в США Анатолия Добрынина и приказал немедленно возвращаться в Америку, чтобы «приглушить этот совершенно ненужный нам конфликт».
По словам дипломата, Андропов обвинил военных, допустивших «колоссальную глупость». Он считал, что это провокация американских спецслужб, но самолет надо было не сбивать, а заставить приземлиться на советском аэродроме. И добавил, что «нам долго придется расхлёбывать эту оплошность». Так и произошло.
О том, что на самом деле случилось 1 сентября 1983 года, написаны горы статей, опубликовано множество предположений и размышлений. Но точных сведений о причинах трагедии над Сахалином нет. Многие ее обстоятельства оказались невыясненными и, возможно, скрыты навсегда.
Boeing 747-230B, пилотируемый полковником резерва южнокорейских ВВС Чан Ден Ином, налетавшим более 10 тысяч часов, стартовал из нью-йоркского аэропорта имени Джона Кеннеди 30 августа 1983 года. Впереди было 11400 километров пути до конечного пункта маршрута – столицы Южной Кореи Сеула. Казалось, это обычный рейс, ведь ничего не предвещало трагедии. Однако странностей хватало.
31 августа в 2.30 по местному времени самолет совершил остановку для дозаправки в аэропорту Анкориджа на Аляске. Причём в его баки загрузили дополнительно четыре тонны горючего – не потому ли, что готовились к более длинному рейсу? Без объявления причин вылет задержали на 40 минут.
Через четыре минуты после того, как Boeing 747-230B отправился в полёт, с взлётной полосы поднялся ещё один южнокорейский самолет. Оба лайнера в полете обменивались радиограммами, но их содержание осталось неизвестным. Кстати, второй Boeing, в отличие от первого, благополучно долетел до Сеула.
В то же время в районе Камчатки советские ПВО наблюдали американские самолеты-разведчики. Вблизи территориальных советских вод курсировали три корабля ВМС США.
Вскоре после начала полета южнокорейский самолет стал отклоняться от намеченного курса. На определенном этапе полета он начал сближаться с американским самолетом-разведчиком RC-135, причём настолько, что метки на экранах радаров слились.
Возможно, это был умышленный маневр. После того как самолеты разделились, станции советской ПВО «потеряли» самолет-разведчик и стали следить за Boeing 747-230B – у обоих самолетов были сходные размеры и конструкции.
Не означает ли это, что пилоты советских истребителей, поднявшихся на перехват неизвестной воздушной машины, были уверены, что их целью стал именно самолет-разведчик?
Южнокорейский лайнер совершал странные для гражданского судна действия: приблизился к Камчатке, затем покинул территорию СССР, продолжив движение над Охотским морем. Самолет обогнул мыс Терпения и направился в сторону Сахалина. И тогда командование советской ПВО потеряло терпение.
На пресс-конференции 9 сентября 1983 года начальник Генерального штаба СССР Николай Огарков, изложив суть инцидента, вопрошал: почему никто не исправил курс «заблудившегося» самолета? Он пролетал над советской военной базой и передавал кодированные сигналы. Кто поручится, что его пилоты не передавали разведывательную информацию?
Огарков сожалел о гибели пассажиров, но заявил, что «извиняться и нести ответственность, и не только финансовую, должны именно те, кто послал самолёт на гибель».
Ещё один важный вопрос: куда девались люди из Boeing 747-230B?
Советские водолазы, спустившиеся на дно в месте падения южнокорейского самолета в проливе Лаперуза, приготовились увидеть страшное зрелище – множество безжизненных тел. Жертвы действительно были, но чуть ли не в десять раз меньше заявленных – 28. На вопрос, кто они, ответа не было. Корпус самолета был разнесен мощным взрывом, возможно, изнутри. Сработала мина, уничтожали следы?
Багаж был странный: изодранные куртки, радиоаппаратура, зонты, очки, пудреницы, пустые женские сумки, упакованные в одну пачку паспорта исчезнувших пассажиров. Никаких чемоданов, сумок, набитых покупками, игрушек. Словом, похоже на имитацию.
«Я абсолютно убежден в том, что пассажиров в лайнере не было, – в этом был уверен бывший командир 40-й истребительной авиационной дивизии в войсках ПВО на Дальнем Востоке Анатолий Корнуков, – исчезнуть моментально останки такого количества погибших, растворившись в морской воде, не могли. Большие сахалинские крабы тоже ни при чем. Да и подводные течения не могли быстро разбросать останки такого большого количества погибших на огромные расстояния».
Так куда исчезли пассажиры? Или их вообще не было в том злосчастном самолете? Может, они полетели в Сеул на лайнере, который поднялся в воздух вслед за Boeing 747-230B?
…Почти через 20 лет после инцидента в октябре 1992 года президент России Борис Ельцин передал своему коллеге из Южной Кореи Ро Дэ У чёрный ящик со сбитого самолета. Но сведений, проливающих свет на события, на плёнке не было.
Это мог быть просто символический жест. Возможно, Москва хотела показать Сеулу, да и всему миру, что искать истину бесполезно. И на самые острые вопросы никогда не будет ответов.
