Американский историк и политолог Пол Кеннеди ввел термин «имперское перенапряжение». Таким образом он описывал одну из возможностей, которая могла ожидать конкурирующие супердержавы – США и СССР. Сегодня данное предостережение остаётся актуальным для США, так как чрезмерное вмешательство в дела других стран и регионов и имперские амбиции Вашингтона могли подорвать и экономику страны, и привести к внутренним протестам (как было во время войны во Вьетнаме).
«Имперское перенапряжение» вполне может быть отнесено также и к некоторым региональным державам, не совсем верно соизмеряющим свои амбиции с реальными возможностями и ресурсами. Ярким примером является Турция, которая при правлении Реджепа Тайипа Эрдогана (с 2007 г.) начала проводить активную внешнюю политику в регионе, позиционируя себя как геополитическая сила, претендующая на доминирование на Ближнем и Среднем Востоке. Пантюркизм как идеология, с одной стороны (он разрабатывался еще предшественниками Эрдогана и применялся в качестве инструмента идеологической экспансии в постсоветском пространстве после 1991 г.), и неоосманизм в качестве геополитического проекта, подразумевающий контроль или опеку над бывшими территориями Османской империи, – два этих вектора стали приоритетами внешней политики Турции. Архитектор доктрины «стратегической глубины» министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу обосновал это географическим положением, историей, ролью ислама в современном мире и новыми обстоятельствами. Некоторое время эта программа казалась действенной. Кроме того, Партия справедливости и развития смогла объединить бизнес-элиту, исламистов, националистов и часть интеллигенции.
Несмотря на поступательный демонтаж кемалистского наследия, политическая линия Эрдогана некоторое время работала. Даже в вопросах внутренней политики устранение оппозиции (в первую очередь, скандальные аресты по делу «Эргенекон», когда сотни людей – журналисты, активисты, ученые и военные — обвинялись в подготовке государственного переворота) какое-то время удавалось сохранять баланс. Однако явное пренебрежение к реалиям и масса ошибок привели Эрдогана в политическую ловушку, которую он сам и создал.
Первая ошибка – непоследовательный подход к вопросу европейской интеграции. Как часть политической программы, отвечавшая чаяниям электората, европейская повестка оказалось на деле гораздо проблематичнее. «Кипрский вопрос» приостановил имплементацию необходимых законов в Турции, что вызвало критику со стороны ЕС. Брюссель по большому счету использует желание Турции по вступлению в ЕС для шантажа по некоторым вопросам, однако четкой ясности о месте Турции в ЕС ни у кого нет. Более того, ЕС и США планируют подписать трансатлантическое соглашение об общем рынке, что окончательно поставит крест на торговых взаимоотношениях двух акторов (1).
Вторая ошибка – перекос в отношениях с исламскими государствами. Это, в первую очередь, выразилось в отношении к сирийскому конфликту. Здесь правительство Эрдогана нарушило два своих принципа – предало наследие Кемаля, апеллирующее к секулярному подходу, и показало несостоятельность теории Давутоглу, выраженной в формуле «ноль проблем с соседями». Сделав ставку на автократии Персидского залива, которые поддержали Турцию денежными вливаниями, Эрдоган вызвал разочарование среди союзников Сирии (а это и Россия, и Иран, и Китай) и привел к недовольству части турецкого населения (угроза терроризма, большое количество беженцев и иные проблемы). Поддержка «арабской весны» также расценивается в самой Турции как проявление недальновидного характера политики Эрдогана, особенно в контексте его же последующего осуждения социальных сетей и Твиттера (это – всего лишь инструмент коммуникации, который может быть использован в самых различных целях, хотя в Турции он в очередной раз показал свою эффективность. За сутки с начала протестов было зарегистрировано не менее двух миллионов твитов, связанных с протестами. Даже ночью каждую минуту отсылалось более 3000 твитов).
Третья ошибка – чрезмерное доверие Соединённым Штатам. Вашингтон просто использовал Турцию как более «дешевого» союзника в регионе для решения своих задач. Однако чрезмерная уверенность Эрдогана подвела этого амбициозного политика. На последней встрече в Вашингтоне при обсуждении сирийского вопроса ему припомнили первоначальное нежелание участвовать в ливийской кампании, указав на необходимость заняться внутренней безопасностью. Это можно расценивать и как совет старшего партнера, и как некий намек: акции протеста начались после возвращения турецкого премьера из США. Участие Эрдогана в проекте «Великий Ближний Восток» под протекторатом США также позиционировало премьер-министра Турции как проамериканского политика, несмотря на его риторические заявления о самостоятельности.
В последнее время Эрдоган пытался манипулировать сложным и довольно чувствительным курдским вопросом, где любое объявленное перемирие обещает быть весьма шатким. Замирение с РПК и поддержка её легального крыла – Партии мира и демократии – могли бы дать Эрдогану преимущества перед конституционным референдумом. Напомним, данный референдум имеет целью изменение распределения властных полномочий, включая переход страны от парламентской к президентской системе. Таким образом, Эрдоган, чей срок на посту премьер-министра заканчивается в 2015 г., смог бы остаться у власти уже в качестве президента и увеличенными полномочиями. Однако Партия мира и демократии присоединилась к прокемалистской (и левой) Народно-Республиканской партии. Поскольку эта политическая сила традиционно не могла добиться каких-либо результатов в курдском вопросе, то объединение с прокурдской партией может означать изменение конъюнктуры. Кроме того, курды до настоящего момента так и не добились гарантий об изменении их статуса в будущей конституции, что подрывает гипотетический кредит доверия по итогам переговоров представителей турецкого премьера с Абдуллой Оджаланом. В случае провала курдского «мирного процесса» шанс Эрдогана стать президентом значительно уменьшается. К этому можно добавить его жесткие заявления в адрес протестующих, а также демонстративный отъезд в Северную Африку (была версия, что он это сделал не столько по причине запланированных визитов, сколько в целях личной безопасности).
Другие политические силы также ощущают момент бифуркации. Например, ультраправая Партия националистического движения (Milliyetci Hareket Partisi, MHP) официально не поддерживает протесты, но на местах члены этой организации все же участвуют в акциях.
Кроме того, внутри самой Партии справедливости и развития может произойти раскол. Секуляристская фракция в этой партии предупреждала Эрдогана о необходимости сохранять компромисс с основополагающими принципами турецкого государства, сформулированные Ататюрком. Это касалось как внутренней политики (например, нового закона на запрет продажи алкоголя после 10 вечера), так и внешней политики (поддержка орудующих в Сирии террористов рассматривается как вредная и нежелательная). Cекуляристы также критиковали Эрдогана за то, что он публично называл основателя светской Турецкой Республики Ататюрка пьяницей, полагая такое высказывание не соответствующим рангу премьер-министра. Кроме этого, еще до акций протеста в рядах партийных коллег Эрдогана ширилось беспокойство по поводу политической реформы. «Большинство парламентариев ПСР не испытывало энтузиазма по поводу планов Эрдогана изменить конституцию и ввести функцию исполнительного президентства. Данная схема, направленная на концентрацию всей власти в руках одного верховного лидера (пост, который жаждет получить сам Эрдоган), привела бы к стерилизации остальных правительственных чиновников» (2).
Разведывательно-аналитический центр Stratfor отмечает: разочарование действиями Эрдогана среди большинства турок связано с уверенностью, что его «реформы» представляют собой навязывание агрессивной формы капитализма. В свою очередь, это не только наносит ущерб социальной, экологической сфере, но и де-факто подрывает сами исламские ценности, о которых вроде бы так пекутся лидеры ПСР (3). Кроме того, в деловых кругах многие разочарованы тем, что Эрдоган обеспечивает преференции исключительно своим ближайшим союзникам и даже родственникам (иными словами – реализовал практику распилов и коррупции). Именно с этим могут быть связаны, в частности, некоторые недавние «резонансные» законы, прикрываемые заботой о нравственности народа (4).
Раскол даже заметен в действиях СМИ. Примерно 90% до начала протестов были подконтрольны или лояльны Эрдогану. В первые дни они пытались изображать хорошую мину при плохой игре - когда Стамбул находился в огне и тучах слезоточивого газа, ТВ каналы демонстрировали документальные фильмы, кулинарные шоу и мыльные оперы. А проравительственное издание Sabah в субботнем выпуске вообще не упомянуло о том, что произошло. Потом наступил перелом. Если оппозиционные издания, такие как газета Hurriet, телеканалы Ulusal и Halk, критиковали курс премьера и ранее, то довольно показательными являются заявления медиа, лояльных Партии справедливости и развития. Газета Yeni Safak, близкая к правящим кругам, осудила решение об уничтожении парка и выразила сочувствие протестующим. Издание Zaman, являющееся рупором исламистского движения Фетуллаха Гюлена, также поддержало оппозицию. Важно отметить, что гюленисты составляли довольно мощную базу поддержки для Эрдогана, хотя и были несколько дистанцированы. Теперь они, по-видимому, становятся более самостоятельными. Возможно, в этом играют роль и личные указания находящегося в США Гюлена, который несколько месяцев назад резко активизировал свою деятельность. Нельзя исключать, что Вашингтон таким образом ловко манипулирует происходящими в Турции процессами: ведь обычно, когда результат битвы неизвестен, США всегда делают ставку на все силы в игре.
Правда, есть еще одна версия, связанная исключительно с внутренней политикой. Как утверждает The Economist (5), данные протесты — это не что иное, как Ressentiment (6) турецкого народа. Поскольку Эрдоган получал поддержку примерно половины населения, другая часть все это время накапливала обиды, но в конце мая чаша терпения оказалась переполненной (7).
«Закручивание гаек» в турецком обществе отметили еще ранее. В июне 2012 г. влиятельное американское издание Foreign Affairs утверждало, что «начиная с эпохи ПСР мир внимательно следил, будет ли Турция развивать или злоупотреблять демократией. Становится ясным, что стратегия Эрдогана состоит в том, чтобы делать и то и другое одновременно» (8).
Как бы то ни было, похоже, что Партия справедливости и развития должна готовиться к тому, что она более не будет играть ведущей роли в турецкой политике. «Народ в Турции устал от стиля правления Эрдогана, который проводил политику исключения (людей) при принятии решений... Общественная турбулентность станет более всеохватывающим трендом в стране», – отмечает руководитель аналитического центра EDAM в Стамбуле Синан Улген (9). Вероятно, что даже военный конфликт (самый лучший способ для сплочения народа, по крайней мере в XX веке это срабатывало) не сможет солидаризовать поляризованную Турцию. В приграничных проблемах, включая недавние теракты, турки винят в первую очередь свое правительство. На недавних манифестациях в Анкаре народ скандировал: «Давутоглу – убийца», считая ответственным за все произошедшее эрдогановское окружение. Меры по усилению контроля границы привели к тому, что с 31 мая по 6 июня пограничниками Турции было задержано 2039 человек, пытавшихся незаконно пересечь турецко-сирийскую границу. Также было обнаружено и конфисковано 109 кг наркотиков, 57 000 литров горючего, 39 единиц огнестрельного оружия и 97 мобильных телефонов. Данные меры безопасности, так же как и решение перенести лагеря для беженцев вглубь страны, вызвали сильное недовольство представителей так называемой свободной сирийской армии, которые начали устраивать провокации против полиции и военных с целью втягивания Турции в полномасштабный конфликт.
Но даже если Эрдоган лично и наметит внешнего врага, кандидатом № 1 на которого является Сирия (власти страны в последнее время одержали ряд важных побед над террористами) (10), – это приведет, в первую очередь, к эскалации курдского конфликта в самой Турции, возможным терактам и широким акциям гражданского неповиновения.
Примечания
Карта предполагаемых границ «новой Турции» опубликована: Burcu Ünal. Genişleme mi dayanışma mı?
