Утверждение полицентризма
Воссоединение Крыма с Россией стало событием, международный масштаб которого, как теперь уже ясно, превосходит не только масштаб российско-украинских отношений, но и европейский формат мировой политики и даже более крупный формат «Запад – Россия». Без преувеличения можно сказать, что это событие обозначило переворот глобального уровня, открывший новые горизонты мировой политики. Выяснилось, что мир уже совсем не тот, чем в конце 2013 года…
В основании этих международных сдвигов лежит кризис структурирующего (интегрирующего) воздействия Запада на остальной мир. Совершенно очевидно, что возвращение Крыма в Россию принадлежит к кругу явлений становления полицентричного мира. Этот мир возник как ответная реакции на монополярную претензию Запада и все более утверждается в качестве новой несущей конструкции международной архитектуры, сосуществуя со слабеющей однополярностью.
Многие указывают как на один из первых признаков возникновения полицентрического мира на разворот самолета Е.М. Примакова над Атлантикой в 1999 году. Прошедшие с тех пор пятнадцать лет подтвердили и правильность смены курса, и верность тогдашних расчетов России на новых партнеров в лице Китая и Индии. В этом смысле Крымская эпопея 2014 года стала исторически закономерным ответом на бомбардировки Югославии в 1999 году.
Полицентризм за это время окреп, получил организационное оформление и уже повсеместно пропитал ткань современного мира. Потому мы видим столь разнообразные отклики на крымские события в общественном мнении планеты и столь же анемичную, зачастую растерянную официальную реакцию стран Запада.
Еще один важнейший рубеж в мировой политике, обозначенный воссоединением Крыма с Россией, – это новое соотношение сил между Западом и Востоком. Весенний ветер с Востока и Юга рассеял холодные туманы с Атлантики, долгое время угнетавшие восток Европы. Силу этого ветра в полной мере уловили российские паруса.
Отмечу, что предчувствия китайских и индийских международников по поводу возможного хода событий на Украине были куда точнее западных прогнозов. «Путин не будет сидеть сложа руки», – уверяли мир наши азиатские коллеги. И оказались правы.
Наконец, дело еще и в том, что на крымском рубеже начинается раскол Запада. Евросоюз, как мы узнали, отправлен в детскую комнату, а одновременно выясняется, что Вашингтон и отчасти Лондон останутся активными участниками глобальной полицентричной конструкции, ориентируясь на традиционную концепцию поддержания в континентальной Европе баланса сил между Россией и ЕС. Хаос на Украине вроде бы к выгоде Соединённым Штатам. Им, как считал Дж. Фридман еще в дни начала киевского майдана, в целом достаточно было определить рубеж, на котором дальнейшее давление на Москву станет опасным или слишком затратным. Однако старое построение оправдалось лишь частично: Евросоюз, действительно, ослаблен и унижен, а вот Россия, наоборот, явно усилилась.
То, что «испытание России Украиной» было сознательно форсировано «нафталиновой» частью американской дипломатии в лице Виктории Нуланд (давней протеже М. Олбрайт), подметили все внимательные наблюдатели. Однако козырей у проводников этой линии в американской политике больше нет. Крымский рубеж обозначен столь бесповоротно, что США вновь терпят фиаско. Оно, конечно, главным образом на совести «нафталиновых» советологов и мастеров «демократического транзита», но их профессиональная непригодность не снимает с Вашингтона ответственности, в том числе за убитых на майдане.
Закрепление России на крымском рубеже при условии стабилизации ситуации на Украине в чуть более отдаленной перспективе означает вместе с тем возможность потепления в российско-американских отношениях – сторонам достаточно прийти к взаимному пониманию важности признания законных интересов друг друга. Новизна ситуации, однако, состоит в том, что в этом улучшении Россия теперь заинтересована не больше Соединённых Штатов.
Однако главное, пожалуй, в другом: утверждение полицентризма на планете продолжится. Думается, что уже в обозримой перспективе это затронет Европу и, по-видимому, приведет к размежеванию в лагере европейцев по широкому кругу внешнеполитических вопросов. К этому добавим, что в полицентричном мире (в отличие от монополярной конструкции) продолжительное существование Восточной Европы на положении вассала США маловероятно.
Более вероятно то, что именно в Восточной Европе мы увидим продолжение новой европейской истории. И к нему явно не готов Евросоюз, зачем-то стерилизовавший политику национальных государств – и внутреннюю и внешнюю. Ведь единогласие 28 стран по поводу референдума в Крыму выглядит абсурдным. По Фрейду – это диагноз, поставленный самой «либеральной» Европе.
По определению не может быть единой внешней политики у Финляндии и Испании, Великобритании и Греции. Чехи и португальцы по-разному смотрят на отношения с Анголой. Внешняя политика – это ведь еще и часть национальной культуры. Поэтому выражение «внешняя политика Европейского союза» – фикция для прикрытия одной из несущих конструкций однополярного мира и национально-государственного небытия. Никакой «единой Европы» в межународной политике в прошлом не было и, по-видимому, уже в скором будущем не будет. Однако это вовсе не означает, что внешней политики не будет у отдельных государств и наций в этой части планеты. Напротив: полицентричный мир подразумевает активную и многостороннюю международную игру как естественный способ существования государственных образований.
И в этом смысле Россия, безусловно, заинтересована в существовании независимой, сильной, дружественной ей Украины. Такая Украина возможна лишь при утверждении в системе полицентричных международных взаимодействий, на стыке евразийского и западноевропейского ареалов, культурно-исторического своеобразия Восточной Европы, естественно-историческим продолжением которой является Зауральская Россия.
Поэтому уже сегодня само существование европейского интеграционного проекта настоятельно требует от Брюсселя крупных уступок будущей Восточной Европе. Однако эта новая перспектива пока игнорируется из-за утери в «детской комнате» исторических интуиций и, увы, из-за всегдашней бюргерской мелочности.
(Продолжение следует)
