«Я покидал свой последний наблюдательный пункт в Крыму уже утром 10 мая. Вышел на вершину Малахова кургана, чтобы взглянуть в последний раз на разрушенный героический город. Его руины еще дымились… Казалось, ничто не могло сохраниться на этой искромсанной снарядами, обожженной земле. Но я ошибся: на склоне высоты чуть зеленело надломанное сучьями одинокое деревце миндаля. Никто не проходил мимо него равнодушно – так поразителен и велик был этот гордый вызов смерти. Миндаль был изранен осколками и пулями. Куски рваного, уже потемневшего металла впились в кору. Сок, словно кровь, тек густыми каплями, оставляя по стволу неровный извилистый след. Цвести не было сил, но миндаль уже поборол смерть и теперь жадно тянулся к солнцу порубленными, но неубитыми ветками»…
При чтении этих, полных строгого лиризма строк трудно поверить, что они вышли из-под пера столь сурового человека, каким был Петр Кириллович Кошевой – тогда генерал-майор, командир 63-го стрелкового корпуса, а впоследствии Маршал Советского Союза. Его корпус прорывал вражеские укрепления в полосе Сапун-горы – ключевого пункта обороны противника, действовал дерзко, напористо, победительно. Комкор наряду с другими 125 воинами, отличившимися при штурме Севастополя, был тогда удостоен «Золотой Звезды» Героя Советского Союза.
Возвращаешься к написанному боевым генералом и невольно думаешь: а разве это не образ всей нашей страны в годы той войны? Так же, как и деревце миндаля, она была избита и истерзана в первые месяцы сражений с фашистской Германией, но великая сила неприятия нацизма позволила перебороть смерть, подняться и обратить врага вспять. Освобождение Крыма и Севастополя было одним из актов справедливого возмездия врагу за жертвы сухопутных частей и Черноморского флота в ходе второй обороны в 1941-1942 годах, за мучения мирного населения, более двух с половиной лет пребывавшего под жестокой немецко-румынской оккупацией. От рук нацистских извергов приняли смерть почти 87 тыс. человек гражданского населения и более 47 тыс. военнопленных.
Час расплаты пришел, не мог не прийти. Наступление главных сил 4-го Украинского фронта во главе с генералом армии Ф.И. Толбухиным и Приморской армии (генерал-лейтенант К.С. Мельник) началось 7 мая. Ключом вражеской обороны являлась Сапун-гора, это и предопределило выбор главного направления: Сапун-гора – Карань (ныне село Флотское). Здесь немецкую оборону прорывали части Приморской армии, восточнее Инкермана и Федюхиных высот наступали части 51-й армии генерал-лейтенанта Я.Г. Крейзера.
К исходу дня мощная, многоярусная система укреплений врага была прорвана почти на всем ее протяжении. Первыми на гребень Сапун-горы вышли бойцы 77-й и 32-й гвардейской стрелковых дивизий. Сохранились имена героев, водрузивших на вершине штурмовые красные флаги, – Г.И. Евглевского, И.К. Яцуненко, В.И. Дробязко, А.А.Курбатова.
Враг оборонялся с ожесточением обреченных. Эту формулу можно было бы смело оценить как шаблонную, если бы она стопроцентно не передавала сути обстановки: при всем желании гитлеровцам отступать было некуда – позади только море. В плен сдавались не очень охотно и не только потому, что Гитлер приказал держать Крым до последнего – вражеские вояки (а среди них было немало и крымских коллаборационистов) понимали, что придется сполна расплатиться за свои зверства.
Советским войскам потребовалось еще почти двое суток, чтобы к вечеру 9 мая окончательно сломить сопротивление врага. Частями 51-й армии и 19-го танкового корпуса остатки его войск были оттеснены к Камышовой и Казачьей бухтам и на мыс Херсонес и прижаты к морю. Все попытки эвакуации пресекались авиаторами и моряками Черноморского флота. Недаром бывший генерал вермахта и военный историк Курт Типпельскирх оценил бои за Севастополь для немцев как ад.
Именно здесь в районе Херсонеса была поставлена последняя точка в боях за полуостров: 12 мая были полностью разгромлены, пленены, а то и сброшены в море последние фашистские части. «Зажатые на узком клочке земли, подавленные непрерывными воздушными налетами и измотанные атаками намного превосходящих сил противника, немецкие войска, потерявшие всякую надежду избавиться от этого ада, не выдержали… – писал Типпельскирх, этот сам битый не раз вояка. – Русские… были правы, определив потери 17-й армии убитыми и пленными цифрой в 100 тыс. человек и сообщив об огромном количестве захваченного военного снаряжения». В ночь на 10 мая 1944 года Москва 24 залпами из 342 орудий салютовала освободителям города русской морской славы…
В том, что произошло это именно 9 мая, то есть ровно за год до окончания всей Великой Отечественной войны, видится свой глубокий символизм, своя историческая логика. Как и то, что ровно спустя 60 лет после произвольной передачи Крымского полуострова Украине Крым и Севастополь вернулись домой, в Россию.
Сегодня враги России пытаются загнать в подсознание народов представление о происшедшем в наши в дни в Крыму как о «российской агрессии». Даже дружественные СМИ нередко говорят о «вхождении» Крыма в состав России, о его «присоединении» к России. Нет, здесь исторически верно одно определение – воссоединение!
Тот же Севастополь: никогда он не был ничьим, кроме как российским городом, форпостом русской морской силы. Положим руку на сердце: нам всем, семье городов-героев в последние два десятилетия болезненно не хватало Севастополя и Керчи. Сознание того, что свою нечистую длань все время норовили протянуть к ним наследники бандеровцев (а действия киевской хунты подтверждают это сегодня более чем наглядно), угнетало. Возвращение же Крыма и Севастополя домой стало актом справедливости и в житейском, и в историческом смысле этого слова.
Это чувство свершившейся справедливости будет тем более глубоким, когда от скверны укронацизма очистятся Киев и Одесса, а вместе с ними, городами-героями, и вся земля Украины. Пусть вдохновляют антифашистов в их борьбе образы красноармейцев и краснофлотцев Великой Отечественной – освободителей Севастополя, пусть ведет их вперед пример Донецка и Мариуполя, Луганска и Славянска, Красноармейска и Андреевки, десятков других городов и населенных пунктов, жителям которых нацистское иго сегодня так же ненавистно, как было ненавистно их отцам и дедам семь десятилетий назад.
