Мосул расположен в одной из крупнейших нефтегазовых областей Ирака, а сама эта страна входит в тройку мировых лидеров по запасам нефти, хотя после американского вторжения в 2003 году нефтедобыча в Ираке резко упала. В то же время иракский север - это территория, контролируемая курдами. И то и другое делает Мосул для Турции стратегически важным.
Доказанные запасы нефти в Иракском Курдистане (в первую очередь, на месторождениях Киркука, примерно в 150 километрах к юго-востоку от Мосула) составляют 4 млрд баррелей. В то же время, согласно некоторым экспертным оценкам, ещё неразведанные запасы могут превышать эту цифру в 15 раз, достигая 60 млрд баррелей (40 % углеводородных ресурсов всего Ирака).
В последние годы Турция много делает, чтобы получить контроль над нефтью северного Ирака. В частности, в январе 2014 года заработал нефтепровод, связавший месторождение Хурмала к юго-западу от Эрбиля с сетью трубопроводов на турецкой территории, обеспечивающих доставку нефти в средиземноморский порт Джейхан. Вопрос был решён путём подписания в июле 2012 года соглашения между Анкарой и региональным правительством Иракского Курдистана в обход Багдада. Соглашение предусматривает поставки Турцией в Эрбиль продуктов нефтепереработки (прежде всего, топлива) в обмен на сырую нефть с месторождений северного Ирака. Кроме того, власти Эрбиля, всё так же минуя Багдад, заключают нефтяные контракты с ExxonMobil, Total, Chevron и Marathon. К 2019 году суточная добыча нефти на месторождениях Иракского Курдистана может подняться до 2 млн баррелей (в 2014 году - 400 тысяч баррелей).
Север Ирака важен для Турции не только с точки зрения получения оттуда сырья и торговли нефтепродуктами, но и в плане обретения «контрольного пакета» в трансконтинентальных проектах транспортировки энергоресурсов в Европу с месторождений Прикаспия и Средней Азии. Эти проекты либо завязаны на Ирак, Сирию, Турцию, либо могут идти в меридиональном направлении – через Иран к терминалам Персидского залива.
Активизация военных действий в районе Мосула с середины октября последовала за достигнутыми летом текущего года договорённостями между правительством Ирана и региональным правительством Иракского Курдистана о сооружении трубопровода мощностью до 250 000 баррелей в сутки для перекачки сырой нефти в Иран. Труба должна соединить нефтяное месторождение Койсинджак в Иракском Курдистане с иранской провинцией Керманшах, где развита нефтепереработка. В дальнейшем новый трубопровод должен быть подключён к разветвлённой иранской нефтепопроводной системе с подачей нефти к Персидскому заливу. Технические аспекты проекта оговорены, остаются его политическая и коммерческая составляющие.
Существенно, что данный проект может быть увязан с прокладкой через территорию Ирана международного транспортного коридора (МТК) «Север – Юг», начинающегося в России. Как подчеркнул в августе в интервью азербайджанскому информагентству «АзерТАдж» президент России Владимир Путин, проект «Север – Юг» «направлен на создание оптимальных возможностей для перемещения транзитных грузов из Индии, Ирана, стран Персидского залива на территорию Азербайджана, Российской Федерации и далее в Северную и Западную Европу».
В настоящее время у Турции нет возможностей помешать ни упрочению позиций Ирана в регионе, ни перспективной переориентации энергетических потоков с широтного на катастрофическое для турецкого транзита меридиональное направление. Не поможет и военное присутствие Турции в северном Ираке. В частности, это касается расквартированных на нескольких базах в провинции Дахук в 30 километрах от турецкой границы двух тысяч турецких военнослужащих и бронетехники.
В таких условиях предпочтительным вариантом для Анкары может стать дестабилизация северного Ирака и, возможно, районов иранского Курдистана, а также игра на противоречиях в лагере иракских курдов - с учётом того, что если Демократическая партии Курдистана Масуда Барзани ориентируется на Анкару, то Патриотический союз Курдистана Джаляля Талабани поддерживает тесные связи с Тегераном.
Чтобы играть подобающую роль в событиях, которые только начинают разворачиваться на севере Ирака, Турция должна выйти из ситуации, в которой, как отмечает турецкое издание Birgün, она «сброшена со счетов».
«Мосул - город стратегического значения, богатый нефтяными месторождениями... Причина кризиса, который привёл к региональной схватке между Анкарой, Багдадом, Эрбилем, Тегераном и Вашингтоном, сводится к тому, как произойдет передел этого города после ИГИЛ... Иракское правительство, курдская администрация, суннитские арабские племена, шиитские силы, США, Россия, Иран, Турция, Саудовская Аравия стремятся иметь право голоса в отношении Мосула», - пишет Birgün.
Президенту Турции Эрдогану предстоит разложить, возможно, свой самый сложный геополитический пасьянс. И отправным моментом здесь может стать стремление максимально затянуть операцию по освобождению Мосула от боевиков «Исламского государства», чтобы турецкая игра на неизбежных противоречиях между многочисленными участниками этой операции стала более успешной.
По информации турецких СМИ, ещё до начала операции в Мосуле Анкара разработала три плана действий - «А», «В» и «С». План «А» предусматривал участие в операции в составе международной коалиции, но он сразу же провалился из-за сопротивления этому Багдада. План «В» был нацелен на достижение тайного соглашения Анкары и Эрбиля на предмет пропуска турецких войск в Мосул. Однако и этот план был сорван в силу осторожной позиции иракских курдов и конкретно Барзани, заявившего, что «если Анкара хочет участвовать в операции, она должна договориться с Багдадом».
Согласно плану «С», Турция должна возглавить коалицию суннитских племён со всего Ирака, которая представлена примерно 400 лидерами, но реализация данного плана означала бы для Турции прямой конфликт с Багдадом, шиитским ополчением (а значит, и с Тегераном) и, скорее всего, с Соединёнными Штатами.
Остаётся тот самый план «D». Его, скорее всего, и держат в голове турецкие руководители: дестабилизация всего северного Ирака с использованием в том числе отрядов ИГ. С этой точки зрения скорое падение Мосула для Анкары нежелательно.
