В истории все аналогии натянуты, параллели условны и кривы, поэтому она и учит лишь тому, что ничему не учит. Но всё же!
Есть и константы. Театр военных действий всегда пребывает в поле влияния международной политики. Всегда есть «погодные условия». Всегда в поступках людей на всех уровнях есть индивидуальная мотивация. Наряду с личной мотивацией всегда есть труд солдат, командиров, стратегов; всегда есть таланты, трудяги и бездельники, герои и предатели. И все войны всегда завершаются «миром». Для проигравшей стороны «мир» оказывается горьким, часто похабным, позорным, взывающим к реваншу. И всегда о войне остаётся память.
Особенно удивительные эпизоды войн крепко врезаются в память народа. Днём воинской славы в России назван день уникального в мировой военной истории события – однодневного – 11 декабря 1790 года – взятия штурмом турецкой крепости Измаил.
Говорят и пишут, что дата 24 декабря как день Измаила по новому стилю принята ошибочно. Но нет, увидим, по сути, ошибки нет.
235 лет назад Турция, имея поддержку Великобритании, Франции, Пруссии, предварительно выдвинув неприемлемый ультиматум России в 1787 году, в том же году объявила войну. Выдвигая ультиматум, турки демонстрировали отменный аппетит. От России требовали отказаться от Крыма и Грузии (восстановить вассальную зависимости от Порты), разрешить им досмотр кораблей в проливах Босфор и Дарданеллы. Ну и «по мелочи», вроде возвращения туркам соляных озёр у Кинбурна, близ Очакова…
Война к зиме 1790-го длилась уже долго. Театр военных действий простирался от Кубани до Дуная. Достижения мира, приемлемого для России, не предвиделось Главнокомандующий Г. А. Потёмкин-Таврический, ведя военные действия, вёл переговоры с Портой. Турция, прося перемирия, желала выиграть время, предполагая действовать наступательно в Крыму и на Кубани, а на Дунае держать в крепостях оборону. Турки рассчитывали, что Измаил, сумев выстоять при двух натисках русских, будет держаться и впредь. Время работало на турок. Три русских генерала, командиры двух сухопутных корпусов и дунайской флотилии, неподчинённые друг другу, занятых осадой Измаила, проводили время в совещаниях, колебаниях, спорах. Самым решительным был командир флотилии генерал-майор О. М. де Рибас (будущий основатель Одессы), он осуществил разгром флотилии противника. Но без сухопутных корпусов проку от его виктории было немного. Наконец генералы, составив военный совет, приняли решение снять осаду, о чём и отправили сообщение Потёмкину в Бендеры, и начали отвод войск. Автор классического труда о Суворове А. Ф. Петрашевский формулирует: «Окончить кампанию взятием нескольких неважных крепостей, в виду тогдашнего возбужденного положения политических обстоятельств, было бы большой ошибкой. Потёмкин это понимал и потому решился прибегнуть к последнему средству – послать под Измаил Суворова».
«Моя надежда на Бога и на вашу храбрость, поспеши мой милостивый друг, – писал Потёмкин Суворову. – Много там равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторый род сейма нерешительного... Огляди все и распоряди и, помоляся Богу, предпринимайте». Это был приказ на штурм. Однако, получив на следующий день аргументированное решение военного совета, Потёмкин тут же написал Суворову, снимая с себя ответственность за дальнейшее: «Предоставляю вашему сиятельству поступать тут по лучшему вашему усмотрению, продолжением ли предприятия на Измаил, или оставлением оного».
Суворов в свои 60 лет был лёгок на подъём. Он так спешил, что, оторвавшись от конвоя, прискакал в Измаил с одним казаком-оруженосцем. Уныние в войсках как рукой сняло! Все заговорили о штурме как о событии долгожданном и непременном. Точно те же генералы, которые до Суворова имели суждение, что взятие Измаила – дело дорогое и невозможное, вдруг переменили своё мнение! Изложив свой взгляд, Суворов начал опрос командиров, как и заведено, от младшего к старшему. От первого много зависело! Самым молодым был бригадир Матвей Платов, в будущем знаменитый герой 1812 года. «Штурмовать», – подписал он. «Хорошо, помилуй Бог, хорошо! – воскликнул Суворов, обнимая его. – Сегодня молиться, завтра учиться, послезавтра – победа или смерть!»
О том, что у Суворова за спиной 40 лет славных побед, которые в один день могут превратиться в ничто, и мысли не было. Его вела звезда. Тут же сераскиру (главнокомандующему) в Измаил было послано требование о сдаче крепости…
Ответственность за неизбежную гибель мирного населения Суворов возлагал на турок. Русские послы были отправлены ко всем воротам крепости. У турок не было выхода. Каждому, кто останется жив после сдачи крепости султан Селим III грозил отрубить голову.
Ультиматумов, кстати, во время осады было несколько. Ещё и до Суворова ультиматум сераскиру выдвигал генерал Дерибас. Сераскир только посмеивался, отвечал, что не видит повода для беспокойства и советовал русским самим «убраться поскорее, если не хотят погибнуть от холода и голода». Теперь, отвечая Суворову, сераскир потребовал 10-дневного перемирия. На что Суворов вежливо отвечал: «Получа вашего превосходительства ответ, на требование согласиться никак не могу, а против моего обыкновения еще даю вам сроку сей день до будущего утра на размышление».
Интересно, насколько разными людьми были Суворов и Потёмкин! Суворов жил аскетом, на зимних квартирах не имел ни мебели, ни посуды (для адъютантов вечная проблема), свой досуг посвящал интеллектуальным занятиям. У него был специальный помощник, читавший вслух на всех языках газеты, статистику, мемуары, рукописи. Суворова больше всего интересовали история и философия войны. Потёмкин, проживая в Яссах и Бендерах, был окружён «роскошью невиданною». Внешне он был подобен государю «среди блистательного двора».
Люди они были разные – Потёмкин и Суворов, – а делали одно великое дело. И свершили его.
Поражает диспозиция, в очень короткие сроки составленная А. В. Суворовым. В ней продумано на каждом небольшом участке всё до мелочей! Расписано не просто, сколько колонн в каждом из трёх крыльев и кто ведёт, но и количество лестниц и их длина на участках, количество фашин (связки камыша и хвороста для завала рвов) и количество топоров для устройства проходов в заграждениях. Каждый воин знал, что ему делать во время всего штурма – от начала (в полной темноте за два часа до рассвета) до победного конца. Суворов предусмотрел и полицейские охранительные меры после штурма: «…расставить по 3 двойных часовых между собою в 300-х, а от пехотной цепи в 50 шагах…» Особо предписал не обижать местных христиан, женщин и детей.
Гавриил Державин в огненных своих стихах широкими мазками описал штурм:
Везувий пламень изрыгает,
Столб огненный во тьме стоит,
Багрово зарево зияет,
Дым чёрный клубом вверх летит.
Бледнеет Понт, ревёт гром ярый,
Ударам вслед гремят удары,
Дрожит земля, дождь искр течёт,
Клокочут реки рдяной лавы,
– О, Росс! Таков твой образ славы,
Что зрел под Измаилом свет.
В воспоминаниях участников штурма мелкие детали видны, как под увеличительным стеклом. Сегодня день памяти, мы и вспомним.
В «Записках» отставного генерал-майора Сергея Ивановича Мосолова (на момент штурма он майор, видавший виды 40-летний командир батальона):
«… и я ранен был пулею на вылет в самой амбразуре в бровь и в висок вышла, и кабы трубач меня не сдернул с пушки, то бы на ней и голову отрубили турки… Как я очнулся от раны, то увидел себя только с двумя егерями и трубачом, прочие все были или побиты или ранены на парапете, потом стал кричать, чтоб остальные офицеры сами лезли с егерями из рва в верх, придавал им смелости что турки оставили бастион; тогда ко мне взлезли по лестницам поручик Белокопытов и подпоручик Лавров с егерями здоровыми, мы закричали ура и бросились во внутрь бастиона и обладали оным… а меня хоть и перевязали платком, намочив слюнями землю к ране приложил трубач, но всё кровь текла из головы, ослабел и пошел лёг на банкете (а потом рана сия засохла с слюнями и землею, и так вылечился, но глазом правым долго не мог видеть), а пушки велел обратить и внутрь по городу стрелять, и штурм продолжался… окончилось тем, что Бог нам определил быть победителями…»
Всё было кончено в 16 часов дня в тот же день, 11 декабря. В это время в церквах на Руси уже начинались службы следующего дня, 12 декабря. А следующий день – Спиридоний (день памяти чудотворца Спиридона Тримифутского). В его славу Суворов и велел освятить старинную мечеть, в ней и пели первый благодарственный молебен. Спиридония наша церковь празднует, как и века назад, по русскому календарю, 12 декабря, а по новому стилю, по григорианскому это 25 декабря. Так что День воинской славы 24 декабря установлен очень верно!
* * *
Несколько десятков лет национальным гимном России был «Гром победы раздавайся!» Иосифа Козловского на стихи Гавриилы Державина, написанные в честь взятия крепости Измаил и победного завершения войны.
Произведение было настолько популярно, что сравнить можно, кажется, лишь с песней «День Победы», строевой песней в советской и российской армии, впервые исполненной в 1975 году.
Россия ждёт новой победной песни.
