Чудотворную икону Божий Матери в Почаевской Лавре, помещённую на отдельно оборудованном для неё помосте, окружают всего две иконы. И это не Иов и Амфилохий – самые знаменитые святые горы Почаевской, а Иннокентий Иркутский (хоть и потомок древнего волынского рода, но, не исключено, ни разу на Волыни не бывавший) и Пётр Московский. В числе первых встречает икона святителя Петра и направляющихся к гробнице преподобных Иова и Амфилохия. Украшают образы Петра и другие храмы Лавры. Столь часты его изображения здесь не потому, что он уроженец сих мест. Дело в том, что Почаевский монастырь как западный форпост Русского мира особо чтит церковные традиции. А начиная XV века (!) практически в любом русском храме была икона митрополита Петра.
Пётр, Митрополит Московский
…Уже в 12 лет он решил стать иноком. В этом намерении мальчика утвердили и знамения, бывшие как ему, так и его матери Евпраксии, когда она ещё носила ребёнка во чреве.
В обители юный послушник, несмотря на своё знатное происхождение (скорее всего, из бояр), стирал одежды монахов, носил воду из реки. На службу являлся первым. К 30 годам был рукоположен в сан священника. К этому времени в нём уже раскрылся талант иконописца (был «иконник чуден», свидетельствует летопись).
Псковская икона из деисусного чина первой трети XVI в.
Вскоре иеромонах Пётр оставил по благословению игумена обитель в поисках уединённого места. Нашёл он его на склоне реки Рата, притока Западного Буга, где и стал подвизаться в безмолвии. И как это часто случается со святыми отшельниками, долго ему побыть в одиночестве не дали. Вокруг молчальника оседают другие искатели духовного мира. Так на юго-западе Волыни (сегодня это север Львовской области) образуется Новодворский монастырь. Обустраивает его отец Пётр, строя также и Спасский храм, на средства, доставшиеся в наследство от почивших родителей.
Весть о подвижнике расходится по всей Галицко-Волынской Руси: «Князь и бояре дивились человеку Божию и с любовию приходили слушать его наставления», – читаем в житии святого.
В 1285 г. Ратский монастырь посетил митрополит Киевский и всея Руси Максим. Игумен Пётр преподнес ему в дар собственноручно написанный образ Богоматери. Святитель Максим до конца жизни своей хранил его в келье, «днём и ночью молился пред сей иконой о спасении земли русской». Слава о волынском игумене как об иконописце скоро достигла Константинополя.
В 1305 г. митрополит Киевский Максим скончался. Князь Галицкий и Волынский Юрий решает направить к Константинопольскому патриарху игумена Петра для поставления того на киевскую кафедру. Одновременно для того же и великий князь Владимирский Михаил Тверской посылает в Царьград своего сподвижника игумена Геронтия. Однако во время плавания Геронтия поднялась буря с сильным встречным ветром. По преданию, в шторм ему было явление Божьей Матери со словами: «Напрасно трудишься, сан святительский не достанется тебе. Тот, кто написал Меня, Ратский игумен Петр — служитель Сына Моего, возведен будет на престол святительский». Геронтий рассказал о видении патриарху Константинопольскому Афанасию, и тот с собором епископов возвёл на митрополичий престол Петра, вручив ему посох и икону.
«Уже в начале XIV в. прежняя Киевская Русь канула в небытие, – пишет Лев Гумилёв, обозначая конец киевского периода Древней Руси переездом митрополита Максима во Владимир. – …Единственной связующей нитью для всех русских людей XIV в. оставалась православная вера. Всякий, кто исповедовал православие и признавал духовную власть русского митрополита, был своим, русским… И потому только православная церковь противостояла тогда распаду Руси». Осознанием этого и руководствовался Константинополь. Там увидели в Ратском игумене великого подвижника православной веры.
«Посмотрите на череду русских митрополитов от вторжения Батыя, – пишет Владимир Махнач. – Кирилл, русский, галичанин; Максим, грек; Пётр, снова русский и снова галичанин; Феогност, грек; Алексий, москвич; Киприан, болгарин; Фотий, грек. А задача их была одна и та же, задача патриархии и задача митрополии: во что бы то ни стало сохранить единство Русской церкви ценой противоканоничного сохранения одной митрополии. Слишком велики были границы митрополии, но прозревая будущее, великие святители готовили преемницу Византии, готовили будущую единую православную Россию».
Поэтому митрополит Киевский Пётр и не оправдал расчётов князя Юрия. В 1309 году он, как и его предшественник, перебрался во Владимир. «Это был трезвый политический расчёт, – считает киевский историк и археолог Андрей Ганжа. – Галицкое княжество умирало. Пройдёт чуть больше 30 лет и после смерти «Великого герцога Малой Руси» (Dei gratia natus dux minoris Russiae) Юрия-Болеслава княжество исчезнет с политической карты. На Северо-Востоке же государственность сохранилась. Более того, она была в безопасности. Как ни парадоксально это звучит, но ее охраняли монголо-татары. Они рассматривали эту территорию как «Русский улус» (сиречь, автономное государство) в своей империи. Довольствовались «выходом» (данью)… а в организацию «власти на местах» не лезли. Если Петр думал так, то он был политическим провидцем и гением».
Однако не всё гладко складывалось у святителя Петра в Залеской Украине (именно так назывался тогда на Малой Руси зародыш будущей Руси Великой. – В.Б.). Михаил Тверской поверил, увы, наветам на праведника. Бессребреника и аскета, чьей единственной земной привязанностью была иконопись, обвинили во взяточничестве. Был созван собор. И тут произошло доселе небывалое: в административные дела Церкви вмешался народ православный. Пришедшие из Москвы, Ярославля, Костромы, Рязани, Владимира, той же Твери миряне восстали против клеветы на любимого предстоятеля. Тот, однако, попытался сбить накал бурных прений: "Братие и чада! …Если ради меня великое смятение, изгоните меня, да утихнет молва". Собор снял обвинения с митрополита. А он в свою очередь простил главного обвинителя – епископа Тверского Андрея: "Мир тебе, чадо. Не ты сие сотворил, но древний завистник рода человеческого, диавол. Отныне блюдись лжи, а прошедшее да простит тебе Господь".
После этого предстоятель гораздо чаще, чем в Тверь, стал ездить в Москву, где к нему относились с должным уважением. Собственно, и место собора 1311 года определено им было в Московском княжестве, куда входил Переславль-Залесский. Так Тверь (пожалуй, наиболее влиятельный тогда центр на Руси) потерял шанс стать столицей будущей Великой России. Обрела его небольшая Москва.
Однако соперничество между этими городами, заручавшимися поддержкой других князей, продолжалось ещё десятилетия. Поэтому фигура митрополита стала единственной в то время скрепой русской цивилизации. Как и следовало из его титула – «всея Руси». Духовная власть митрополита Петра распространялась и на Золотую Орду, где находилась подчиняющаяся русской митрополии Сарайская епархия.
В 1325 году митрополит Киевский и Владимирский окончательно осел в Москве. Уникально в истории сочетание «Митрополит Киевский и Владимирский, святитель Московский» – когда в титуле присутствуют столицы бывшая, остающаяся крупнейшим городом страны, и действующая, а в чине – будущая. И святитель творил будущность страны новой, единой, великой, ставшей самой большой на планете.
Ещё во владимирский свой период, немало сил приложил он к воспитанию юного Иоанна Калиты, которого Карамзин, Соловьёв, Иловайский называли первым «собирателем Руси» и великим государственником. Православным государственником. «Стараниями митрополита Петра Московский княжеский род, пожалуй, стал, если то возможно, самым православным княжеским родом на Руси, – замечает Владимир Махнач. – Посмотрите на имена в других княжеских домах, они традиционны: Юрий, Александр, Федор, Михаил, Дмитрий, иногда даже старинные языческие княжеские имена, такие, как Ярослав... А как зовут московских князей? Нетипично, не по-княжески, но зато очень церковно: Иоанн и Симеон — совсем не княжеские имена, Москва сделала их княжескими. Вот плод воспитания Петра. Он готовил преемницу Византии. Он и скончался в Москве. Последние месяцы он жил в Москве и в Москве же умер. Он не стал митрополитом Московским, но предсказал будущее величие Москвы — столицы православного царства, которое сможет принять эстафетную палочку из рук угасающей Византии… Потому русские люди, видимо, должны особенно молиться святителю Петру. А уж москвичи-то, всем ему обязанные, должны постоянно молиться святителю Петру».
Перед своей кончиной в 1326 году святитель успел заложить в пределах Кремля Успенский собор – первый каменный в Москве. Где и был погребён.
Местное почитание святителя установилось сразу после его смерти. На его гробнице совершались чудеса исцеления. Всего через 13 лет митрополит Пётр был канонизирован константинопольским патриархом и стал первым московским и всея Руси чудотворцем.
У гроба митрополита Киевского северные князья целовали крест в знак верности великому князю Московскому. Святой волынянин призывался в небесные свидетели при составлении заключенных русскими государями государственных договоров. При гробе святителя нарекались и избирались московские патриархи, им до сих пор вручается посох митрополита Петра как символ духовной власти. До переноса столицы в Санкт-Петербург без молитвы у гроба святителя Петра не обходилось ни одно значительное государственное начинание.
