В уходящем году наметились определённые подвижки в вопросе признания российской принадлежности Крыма Белоруссией. Кажется, впервые официальный Минск выразил готовность пойти на этот шаг.
Что побуждает Белоруссию менять свою позицию в крымском вопросе и к каким последствиям это может привести?
Долгое время вопрос о признании российской принадлежности Крыма оставался одним из главных скелетов в шкафу российско-белорусских отношений. На официальном уровне Москва никогда не требовала от Белоруссии подобного признания и даже выражала «понимание» в отношении позиции официального Минска.
Вместе с тем, учитывая, что Белоруссия претендует на роль главного союзника России и строит с ней Союзное государство, столь уклончивая позиция не может не вызывать вопросы. Более того, именно после воссоединения Крыма с Россией в 2014 году очень чётко обозначился многовекторный крен во внешней политике официального Минска, который не только начал расширять контакты с Западом, но и демонстрировал вполне дружелюбное отношение к новой украинской власти, установившейся после государственного переворота в Киеве и отстранения президента Януковича.
Белорусская сторона мотивировала свое нежелание официально признавать Крым российским рядом обстоятельств.
В первую очередь это экономические соображения и угроза санкций со стороны Запада в отношении белорусской экономики. В связи с этим Минск ожидал компенсаций возможного ущерба со стороны России и упрекал Москву в неготовности выплачивать такие компенсации.
Ещё одной претензией белорусской стороны было то, что Москва присоединила Крым в одностороннем порядке, не проконсультировавшись со своим белорусским союзником и поставив его перед свершившимся фактом.
Упрёк в односторонних действиях Москвы звучал из Минска еще в 2008 году в связи с признанием Абхазии и Южной Осетии, когда в России также ждали проявления политической солидарности от белорусского союзника.
Конечно же, признание Белоруссией Крыма российским не является для России чем-то критически значимым. В конце концов Крым де-факто является российским и интегрирован в российский социум уже восьмой года, вопреки мнению «мирового сообщества».
Тем не менее символическая значимость такого жеста со стороны Белоруссии была бы велика. Она продемонстрировала бы реальный, а не декларативный характер союзничества.
Риторика белорусских властей по поводу признания Крыма начала меняться летом 2021 года, когда Александр Лукашенко впервые публично допустил возможность возобновления прямых транспортных сообщений с полуостровом.
Эти высказывания прозвучали на фоне громкого скандала, разразившегося после того, как белорусскими властями в аэропорту Минска был посажен самолёт авиакомпании Ryanair, летевший из Афин в Вильнюс, на борту которого находился белорусский оппозиционер Роман Протасевич. Результатом этого инцидента явилась новая порция западных санкций против Белоруссии, основной жертвой которых стал национальный авиаперевозчик «Белавиа». Перед белорусской авиакомпанией было закрыто европейское небо, и, чтобы хотя бы частично компенсировать убытки, белорусский перевозчик начал увеличивать количество рейсов в Россию.
В этом контексте восстановление авиасообщений с Крымом выглядело бы вполне логичным, ведь Крым всегда был популярным туристическим направлением для белорусских граждан. Вместе с тем для «Белавиа» это означало бы окончательное превращение в авиакомпанию-изгоя, для которого большинство международных рейсов могут быть навсегда закрыты, что белорусских авиачиновников явно не устраивало.
Поэтому тема с возобновлением авиасообщений с Крымом снова надолго ушла из информационного пространства. «Белавиа» это, впрочем, не уберегло от новых санкций, в результате чего авиакомпания лишилась более половины своего находящегося в лизинге авиапарка.
Тема Крым снова всплыла после недавнего интервью А. Лукашенко Д. Киселеву, в котором белорусский лидер заявил о признании Крыма российским «де-факто и де-юре» и даже в шутливой форме пожаловался, что В. Путин до сих пор не пригласил его на полуостров.
Кроме того, белорусский лидер отметился рядом громких заявлений: допустил возможность поддержки России в случае военной конфронтации с Украиной, а также пригрозил размещением на территории Белоруссии ядерного оружия, если блок НАТО продолжит наращивать вооружения в Польше.
Подобная риторика может расцениваться двояко: с одной стороны, как окончательный отказ от прежней политики многовекторности, с другой – как облеченный в жёсткую форму призыв западных политиков к диалогу и демонстрация того, что в противном случае Белоруссия окончательно уйдет в зону влияния России.
Ситуация с признанием или непризнанием Крыма российским – своего рода лакмусовая бумажка, какое из этих двух предположений верно.
После заявлений Лукашенко в белорусском информационном пространстве стали активно муссироваться слухи о возможном визите белорусского лидера в Крым, назывались даже конкретные даты, например 9 декабря, когда отмечалось 130-летие со дня рождения белорусского поэта Максима Богдановича, который умер и похоронен в Ялте.
Однако 9 декабря Лукашенко в Крыму так и не появился – вместо него прибыла делегация белорусских экспертов-политологов, причем визит носил подчеркнуто неофициальный характер.
Официальный Минск продолжает тянуть время и выжидать. Ведь реальное признание Крыма (а о таковом можно говорить только после визитов официальных государственных лиц и возобновления прямых транспортных сообщений) стало бы для Белоруссии своего рода точкой невозврата.
Несмотря на то, что политика внешнеполитической многовекторности, которой придерживался официальный Минск, потерпела крах, бросаться в объятия России белорусские власти также не спешат.
Даже в изменившихся обстоятельствах Минск остается верен себе и пытается пройти по грани, удерживая баланс между геополитическими центрами.
